Но взрослые тоже не могут жить без надежд.
Теперь появился другой шанс. Он был совсем слабым, но почему не задать человеку два или три ничего для него не значащих вопроса. Джула была первым домейном и первым поселением за Южными горами если идти от океана, и я вполне допускал, что незнакомец, похожий на меня, пришел в Джулу из океанского порта Хазиз.
Сам не знаю, почему я так сорвался. На Границе между Югом и Севером проживало множество полукровок, такого же роста и сложения. Такие люди появлялись от связи крупных, светлокожих и беловолосых Северян и маленьких, смуглых, темноволосых Южан.
Но все же.
— Это глупо, — бормотал я, пробиваясь сквозь толпу. — Ты никогда не найдешь его в этом городе и даже если найдешь, скорее всего ничего нового о себе ты от него не узнаешь. Только из-за того, что он принял тебя за кого-то другого…
Надежда умерла так же быстро, как вспыхнула. Осторожность и презрение к собственной слабости взяли верх.
— Глупо, — повторил я и налетел на торговца, охранявшего корзину с дынями.
Я извинился за свою неловкость, хлопнул торговца по плечу, повернулся, чтобы продолжить поиск, и только в тот момент понял, что руки и ноги стали холодными и подчиняться мне не желали.
Я остановился, на лбу тотчас выступила испарина, я задрожал и прищурился, потому что мир расплылся.
Чоса?
Нет. На него это не похоже, он действует грубее. Кроме того, я уже привык противостоять его попыткам собрать все силы, чтобы сломать стены ловушки. Сейчас Чоса молчал.
Тогда что же это?
Аиды, акиви — я пил сам и заставил выпить Дел.
Я выругался, развернулся, шатаясь сделал шага три и упал на одно колено, когда онемевшая нога подогнулась. Я заставил себя подняться и снова сделать шаг, но споткнулся о кошку, заблудившуюся среди дюжины ослиных ног. Ближайший ко мне осел проснулся, когда я привалился к его боку, цепляясь пальцами за редкую гриву, чтобы удержаться на ногах.
Не осел. Ослица. Она переступила, повернула голову и выплюнула кусок едкой жвачки. Слизистая масса попала мне на бедро, но к тому времени отвлечься на такой пустяк я уже не мог. Мне нужно было вытащить меч и даже воспоминания о Чоса Деи не могли меня остановить.
Я слабо шлепнул ослицу по морде, увидев оскаленные зубы, потянувшиеся ко мне, а другой рукой, с почти омертвевшей кистью, попытался обхватить рукоять. Пока я боролся, раздраженная ослица торопливо отошла в сторону, но я устоял, широко расставив ноги, и сумел вынуть меч.
— Баска… — пробормотал я. — Аиды, Дел, это ловушка…
Глаза. Они смотрели на меня отовсюду, изумленные, испуганные и настороженные: на узкой улочке, шатаясь и почти падая, стоял странный человек и держал наготове обнаженный меч, острие которого так и норовило свалиться в какую-нибудь сторону. Вообще-то я этих людей не винил. Независимо от того, насколько мастерски я владел мечом, в тот момент я был реальной опасностью для каждого, кто попытался бы приблизиться. Даже если сам этого не хотел.
— …баска… — хотел я сказать, но губы тоже онемели.
Мир закружился. Улица взлетела куда-то к небу, а я упал на бок в грязь. В последний момент я умудрился максимально вытянуть руку с мечом, чтобы самому не лечь на острие.
Наверх. Клинок тускло светился, пока я подтаскивал его к себе по земле, пытаясь подняться хотя бы на колени, которые предательски подгибались. Люди испуганно жались к стенам, торопливо уходили или скрывались в домах.
И улица опустела. Пока из переулков, из тени под солнечный свет, не вышли вооруженные охранники, закутанные в темные бурнусы, струившиеся за их спинами.
Вот. Теперь я все понял.
Я уже много лет не расстаюсь с мечом и всегда использовал его по прямому назначению, но теперь он должен был помочь мне в другом деле. Я воткнул кончик в землю, навалился на него всем весом и поднял себя на ноги.
Охранники остановились.
Я улыбнулся. Даже засмеялся. Поднял меч вверх и тщательно встал в привычную позицию, только пошире расставил ноги. Если бы кто-то плюнул, я бы наверняка упал.
Но иногда и от репутации есть польза.
И у меня был Самиэль.
Ослица, стоявшая недалеко от меня, недовольно переступила, и из-под ее живота выскользнула черная, быстро двигающаяся фигурка с ножом в руке. Этот нож легко и ровно начертил кровавую линию на внутренней части моего предплечья. Разумеется, я уронил меч. Чего нападавший и добивался. И следом за мечом уронил меня, подсечкой под мои шаткие ноги. Я упал неудачно, так что голова ударилась о плотно утрамбованную землю, и перекатился на спину. Прикусив губу, я сглотнул кровь, приподнял голову и увидел красную струю, стекавшую по моей руке.
Это было моим последним сознательным движением. Все тело омертвело.
Человек в черном сделал знак остальным. Они торопливо приблизились, убирая оружие. Один из них подошел совсем близко и наклонился, чтобы рассмотреть мое лицо. Перед глазами стоял серый туман, но я разглядел знакомую зарубку, испортившую Южный нос. Сквозь грохот в ушах ко мне пробился ломаный голос.
— Ну почему, — заговорил Аббу, — каждый раз когда я вижу тебя, ты валяешься в грязи?