Аббу расхохотался.
— Старая шутка, Песчаный Тигр.
Я пожал плечами.
— По крайней мере это причина.
— Она… изобретательна. Свободна. Но все равно, все женщины одинаковы, все они похожи друг на друга, — он махнул рукой. — Я объяснил тебе пошел на это. Я танцую для удовольствия, вызова… Ты представляешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз танцевал с достойным противником?
— Я от таких мыслей не страдаю, — кисло сообщил я.
— Слишком поздно, — он повернулся, пошел к двери и обернулся. — Еще одно.
Я ждал.
Карие глаза сверкнули в солнечном свете.
— Я старше, как ты и говорил… и старею с каждым днем. У меня есть только одно желание: оставить что-то после себя, когда придется покинуть этот мир. Хотя бы имя, — в хриплом голосе звучали нотки, которых я у Аббу никогда не слышал: раздражение и озлобленность. — Старики слабы духом, они умирают пьяными в грязных кантинах, их мозги размывают грезы хува, иногда они не в состоянии даже подняться с постели, чтобы справить нужду. Я не хочу так кончить. Лучше я умру в круге. Это достойная смерть, — он положил руку на щеколду. — И если это должно случиться, пусть лучше меня убьет Песчаный Тигр, чем какой-нибудь мальчишка, который поймает меня в неудачный день.
Я тупо смотрел как медленно закрывалась за его спиной дверь. Щеколда встала на место. Я хотел назвать его дураком, но потом обдумал его слова, прикинул это на себя и понял, что он прав.
Пусть лучше Аббу убьет меня сегодня, чем потом это сделает Незбет.
Конечно, будь у меня выбор…
Без дальнейших церемоний, я прикончил еду и воду, потом поднялся со скамьи, потянулся и начал разминаться.
Аббу Бенсир. Наконец-то.
Крошечный огонек предвкушения разжег костер у меня в животе.
39
Роскошный дворец мертвого Аладара остался таким же, каким я его помнил: стены были выкрашены в белый цвет, двор украшали легкие черепичные арки, пальмовые и цитрусовые деревья с широкими листьями защищали от солнца, даже конюшенный двор был покрыт узорами темного и светлого гравия.
Я был без сандалий; гравий был неострым и мелким, но оставался гравием. Я немного нахмурился, оценивая почву для будущего танца. Солнце едва взошло и еще не успело раскалить камешки, но я предпочел бы танцевать на песке.
Конюшенный двор был забит зрителями. Свободным оставался только круг и его периметр. Люди стояли у стен, сидели на скамьях, на табуретках или на гравии в зависимости от своего положения. Конечно все мужчины. Как я понял, большую часть зрителей составляли охранники или наемники, которым Сабра щедро платила за преданность. Одетые побогаче были торговцами и городской элитой, все эти люди не прочь были вырвать власть из рук Сабры. Остальные были танцорами мечей, приехавшими из Искандара. Многих из них я знал в лицо или по имени. Все, как один, повернулись чтобы взглянуть на меня, когда я вошел во двор в кольце охранников. Потом из дворца вышел Аббу Бенсир и люди повернулись к нему.
По меньшей мере это было глупо, подумал я. Устраивать такое представление из танца. Разумеется все это придумала Сабра. Ей очень хотелось, чтобы меня убили перед толпой свидетелей, которые смогут разнести по всему Югу весть о ее причастности к этому делу. Еще бы: сколько людей охотились за Песчаным Тигром, а только она сумела его поймать. Она перехитрила убийцу своего отца, джихади и Оракула. Теперь смотрите, как она отмеряет правосудие!
Аиды, ну и фарс.
На мне была только набедренная повязка и ожерелье. Ни сандалий, ни бурнуса, ни перевязи. Обычный наряд человека, готового войти в круг — лишняя одежда сковывает движения. Многие танцоры мечей и раньше видели меня перед танцем, но после моего возвращения с Севера, я ни разу не входил в настоящий круг.
Только Аббу не удивился, а Южане начали переглядываться и перешептываться, увидев чудовищный шрам, оставленный яватмой Дел.
Это тоже войдет в легенду. Я даже слабо улыбнулся.
Пока я ждал, стоя в круге охраны, Аббу тихо снял бурнус, перевязь, сандалии. Теперь мы были одеты одинаково, за исключением ожерелья. В его сорок с лишним лет он оставался худощавым и мускулистым. Кожу покрывали многочисленные шрамы, ставшие бледно-розовыми или белыми от времени. Он был Южанином и поэтому человеком некрупным и невысоким, но танцевать ему это не мешало, а даже наоборот — центр тяжести при его росте располагался ниже.
Тайком, я очень глубоко вздохнул, чтобы поднять и развести ребра, впуская побольше воздуха, потом медленно и ровно выдохнул, встряхнул руками. Кожу начинало покалывать, дрожь забиралась в желудок и дразнила меня щекоткой — такое всегда предшествовало танцу.
Умир Безжалостный говорил, что я выигрываю танцы только благодаря своим физическим талантам. Что мое настоящее мастерство никогда всерьез не проверялись чтобы подтвердить или развенчать легенду. Этот танец, я знал, был другим. Я не мог выиграть его грубой физической силой. Мне предстояло наконец-то выяснить, чего я стою в круге.