— Я он? — не успокоился я, и тут же понял, что мне нужно увидеть. — А где мой меч?
Дел показала.
— Там.
Я посмотрел. «Там» было рядом. Обнаженный клинок лежал на песке, солнечный свет обмывал обожженную сталь.
— Черный, — выдохнул я с облегчением. — Теперь наполовину… но это лучше чем ничего. Лучше чем… — я не стал заканчивать, просто снова рухнул на одеяло и поднес к глазам руки, щурясь, чтобы разглядеть их против солнца, поворачивая их, чтобы увидеть со всех сторон. — Не черные,
— пробормотал я.
Нет. Совсем белые, словно они очень долго были в снегу. Все волоски на руках были выжжены, а кожа стала чешуйчатой и шелушилась. От локтей до кончиков пальцев. Ногти посинели, как будто замерзли.
Дел глубоко вздохнула.
— Ты просил меня убить тебя, — сказала она. — Ты умолял меня убить тебя.
Я рассматривал свои руки, шевеля пальцами с голубыми ногтями, с рассеянным наслаждением.
— Что-то мне подсказывает, что мою просьбу ты не выполнила.
— Нет. Я сделала кое-что другое. Я понимала, что это могло убить тебя, но поскольку ты все равно этого хотел… — она утомленно откинула волосы с лица. От напряжения и усталости Дел стала бесцветной, безжизненной. — Я запела песню, а потом выбила у тебя меч. Чоса не успел войти в тебя полностью, только часть. Я подумала, что стоит рискнуть.
Я нахмурился, кусая губы.
— И разделив нас с мечом…
Дел кивнула.
— Я надеялась, что поскольку часть Чоса осталась в мече, он отпустит тебя.
Я ушел от правды, отрицая ее публично.
— Все могло получиться иначе. Чоса мог прыгнуть в меня.
— Мог, — согласилась она. — И я решила, что в этом случае мне пришлось бы выполнить твою просьбу.
Воспоминания были смутными. Потому что они были не только моими. Они мешались с воспоминаниями Чоса.
— Так что случилось? — осторожно спросил я. — О чем я тебя просил?
— Отрубить тебе голову, — ответила она. — Как я отрубила ее Аджани.
— Аиды, — не выдержал Аббу.
Это меня отвлекло.
— А ты что здесь делаешь? — поинтересовался я. — Проводишь время с Дел? — обычно Аббу умел пользоваться случаем.
Он рассеянно улыбнулся.
— Нет. Но теперь, когда ты напомнил об этом… — многозначительно начал он, но не закончив махнул рукой. — Незбет появился у моего костра и долго нес какую-то неразбериху о светловолосой женщине танцоре меча, — Аббу пожал плечами. — Я сразу понял, о ком он говорит. А поскольку я намного опередил остальных, я послал мальчишку своей дорогой, а сам поехал к вам.
— А Незбет представляет себе кто я? — спросила Дел. — Судя по рассказам этого мальчика, можно подумать, что все сделал только Тигр.
«Этот мальчик» был, наверное, года на два или три моложе самой Дел.
И эта мысль тут же заставила меня почувствовать себя стариком.
— Незбет дурак, — Аббу провел рукой по седеющим волосам. — Как и большинство Южан, он не уважает женщин — разве только в постели. Хотя и я такой же, — он усмехнулся Дел. Она во многом перевернула мир привычных для него представлений, но он еще не собирался сдаваться. — Поэтому даже если он слышит, что в деле замешана женщина, он считает, что ничего серьезного она совершить не могла, — Аббу пожал плечами. — Следовательно вся вина за убийство Аджани ложится на Тигра.
— Но люди видели МЕНЯ, — воскликнула Дел. — Неужели у всех в Искандаре песчаная болезнь? Сотни человек видели как я отрубила ему голову.
— Да, но пошел слух, что ты — Северный африт, вызванный Тигром, чтобы отвлекать внимание Аджани, пока Тигр не подберется к нему и не убьет, — Аббу засмеялся. — Я же говорил, что по Искандару ходит много историй.
— Африт! — Дел не скрывала изумления. — Но я не дух!
Аббу хитро покосился на нее.
— В этом я уверен.
Я разозлился. Я приподнялся на одеяле, проклиная боль, стараясь не обращать внимания на протесты измученного тела, которое заставляли использовать последние резервы.
— Баска…
Но больше я ничего не сказал.
— Тигр? — спросила она.
Нет, баска.
Чоса.
16
Рассвет. Едва солнце вырвалось из-за горизонта, мы собрались вокруг меча. Им двоим придется наблюдать, а мне ограничиться ролью зрителя не удастся.
Помрачневшая Дел смотрела на меня с тревогой и хмурилась так, что светлые брови соединялись у переносицы. Она держала в руке Бореал, Аббу — свой клинок. Только у меня не было оружия, моя яватма лежала на земле.
— Ты же не будешь… — она не стала заканчивать.
— Буду, — сказал я.
— Зачем? — спросил Аббу своим изломанным дребезжащим голосом. — Если это настолько опасно… — Аббу не знал, что и думать. Он то начинал издеваться над собой за свое простодушие, то верил нам. Поверить Аббу вынуждали воспоминания: он, вместе с сотнями других людей, видел, как я вызвал огонь с неба.
— Потому что я не могу спокойно уехать и бросить его здесь, — объяснил я. — Поверь, если бы дело касалось только меня, я бы к нему и близко не подошел, но Дел столько раз повторяла, что оставлять его без присмотра нельзя. Если кто-нибудь поднимет этот меч… ничего не подозревающий невинный человек… — я поежился, стараясь справиться с охватившей меня дрожью — утро было прохладным, а на мне по-прежнему была только набедренная повязка. Мне очень хотелось вытащить запасной бурнус из седельной сумы, но пока были дела поважнее.
— Или кто-то, кого Чоса сможет переделать и использовать в своих целях, — добавила Дел. — Но я хочу… — она вздохнула, откидывая с глаз растрепавшиеся волосы. Ей еще предстояло заплести их в тугую косу. Они спадали на ее плечи, струились по спине, рассыпались на груди. Скользили по расшитой рунами тунике, почти не прикрывавшей руки и ноги.
Чоса Деи видел ее. Это было давно, глубоко в Горе Дракона, когда он просил ее отдать ему меч, который мог разрушить охрану, поставленную Шака Обре. Но Чоса Деи помнил ее.
Я постарался загнать его поглубже.
— Ты знаешь, что делать, — хрипло сказал я. — Не жди от меня приглашения… Я не смогу… Вряд ли я… — я замолчал, глубоко вздохнул и попытался говорить более связно. — У меня может не хватить сил удержать его. На этот раз, — я не мог рассказать ей почему.
— Тигр… — она хотела что-то сказать, но только прикусила губу.
Я повернулся к Аббу.
— Если она не сможет — или не захочет — это придется делать тебе.
Его темное Южное лицо, старше моего, было необычно мрачным и серьезным. В ответ он только кивнул.
Я оскалил зубы в ухмылке.
— Посмотри на это с другой стороны, Аббу — ты наконец-то сможешь правдиво сообщать всем, что ты самый лучший.
Он поднял свой Южный меч и выдавил жалкое подобие улыбки.
— А это и сейчас правдиво.
Я не смотрел на Дел. Я наклонился и поднял меч.
— …ничего?.. Тигр? — отважилась она, и я понял что стою уже боги знают сколько времени, ожидая, когда же что-то случится.
Я задумался.
— Колено болит, — сказал я. — Глаза болят как в аидах. И мне по-прежнему очень нужно окунуться в воду, — я выгнул брови. — Кажется ничего не изменилось.
— Он… там?
Я посмотрел вниз на меч в моих руках. Самиэль почернел наполовину от кончика. Мои пальцы с синими ногтями, сжимавшие рукоять, были бледно-белыми и кожа на них шелушилась, но чернота не пыталась добраться до них.
Снаружи ничего. А вот сколько его внутри?
— Он там, — наполовину правдиво сообщил я, кивая на меч. — Но… думаю, он ранен.
— Ранен? — бросил Аббу. — Сначала ты хочешь, чтобы я поверил, что в твоем мече волшебник, а теперь выясняется, что он еще и ранен? — Аббу шлепнул свой меч в перевязь за спиной. — По-моему ты все придумал. Мне кажется, что во всем этом нет ни капли правды, а ты сочинил эту сказку, чтобы у тебя был повод отказаться танцевать со мной. Потому что ты знаешь, что проиграешь.
— Конечно проиграю, — согласился я. — У меня сейчас только одно колено.