– Пожалуйста, у вас есть полное право отказаться от отсрочки, которую вам сегодня предоставили, – невозмутимо сказал верзила. – Но для этого вам необходимо написать заявление.
Казалось, верзила все время только и ждал этого момента и уже готов был броситься в свой кабинет за бумагой и ручкой.
– Только и всего? – словно удивился Спаркслин, но в глазах его застыла насмешка.
– Да, только и всего, – с готовностью ответил верзила. Если бы в Лос-Анджелесе проводился конкурс на самое глупое выражение лица, верзила, сержант Джеймс Броуди, не напрягаясь, мог бы каждый раз выигрывать главный приз.
– Скажи ты, как все у вас просто. Никакой тебе лишней бюрократии. А я думал, мне придется сдавать анализы крови и мочи.
– Зачем? – не понял сержант.
– Ну, чтобы отказаться от отсрочки.
Джеймс Броуди непонимающе захлопал глазами и на мгновенье даже перестал переминаться с ноги на ногу.
– Ладно, старик, я пошутил. А тебе, наверное, все же немного завидно, а?
– Почему?
– Ну, как же, проснусь я лет через шестьдесят, а если буду хорошо вести себя в ванне, так может и раньше. Так вот, проснусь я, а в твоей могиле уже червяки кости облизывают.
– Это мы еще посмотрим… – неопределенно пробурчал сержант, явно озадаченный последними словами Джона.
– Ну, кто посмотрит, а кому, может, и не придется, всякое случается.
– Так вы будете писать заявление? – разозлился сержант Броуди.
– Нет, я передумал, – махнул рукой Спаркслин и поднялся со стула.
– Тогда распишитесь, что вы ознакомились с инструкцией.
– Но я могу забрать ее с собой?
– Да, конечно.
– С ума можно сойти, – пробормотал Джон.
Молодой парень, конвоир Спаркслина, который все это время молча наблюдал за разговором, оторвался от стены, готовый приступить к своим обязанностям.
Броуди достал из кармана узкий железный браслет и подошел к Джону.
В ГОСТИ ДОМОЙ
– Напоминаю, – сказал он, надевая браслет, словно часы, на руку заключенного, – с помощью этого передатчика мы будем контролировать каждый ваш шаг, где бы вы ни находились. И не пытайтесь его снять или разбить. Малейшее его повреждение сразу же будет замечено в контрольной лаборатории. Кроме того, все ваше тело будет сразу же парализовано. Передатчик защелкнулся на руке Спаркслина, и маленький ключ, точнее, маленькая золотая пластинка, с помощью которой передатчик закреплялся на руке, исчезла в кармане сержанта.
Спаркслин помотал рукой, словно проверяя, хорошо ли держится этот чертов браслет, и вздохнул.
– А как насчет надежности? Вдруг он сам по себе отключиться? Что же мне тогда – валяться парализованным до вашего прибытия?
– Надежность мы вам гарантируем.
– Ну, а если я упаду и ударюсь передатчиком об асфальт?
– Придется немного поостеречься, – хмыкнул сержант. – Всего один день.
– Ну, так я пошел? – спросил Спаркслин.
– Да, только не забывайте, что в десять часов вы должны быть здесь.
Город утопал в утренней прохладе.
Все было, как обычно, как всегда куда-то спешили ранние прохожие, чуть ли на ходу выхватывая у веселых роботов свежие газеты, мчались пока еще немногочисленные машины.
Все было, как всегда, но как раз это и вселяло в душу Джона грусть. На миг ему подумалось, что будет, когда он вернется сюда через шестьдесят лет. Возможно, это будет для него почти то же самое, что попасть на другую планету. Кто знает, как станет развиваться цивилизация эти шестьдесят лет. Если так, как и сейчас, то, пожалуй, вскоре ни одного человека не останется, одни роботы.
Джон грустно улыбнулся этой мысли, но тут же решил гнать из души черные тучи, воспринимать все шутя, иначе ему не пережить эти четыре дня.
«Что ж, наверное, самое разумное теперь – явиться домой», – подумал Джон и вдохнул свежий утренний воздух полной грудью.
– Ну, что, сначала к жене?
Только сейчас Спаркслин вспомнил, что рядом с ним находиться его конвоир.
– А почему ты так решил? – повернулся к нему заключенный.
– Да обычно все так делают, – пожал плечами парень. – Хоть мне, в общем-то, все равно.
– Кстати, как тебя зовут?
– Джоб Снодграсс.
– А меня можешь называть просто Джоном.
– Я не имею права, – отчеканил конвоир.
– Да, дружище, работенка у тебя, конечно, не позавидуешь. Целыми днями, как тень, шляться за человеком, и даже поговорить с ним нормально нельзя.
Снодграсс промолчал.
Внешне ничего не выдавало в нем конвоира. Обыкновенный мальчишка. Темные волосы, чуть пробивающиеся черные усики, которые, впрочем, ему не очень шли. Большие внимательные глаза, чуть выпирающий подбородок и довольно толстые губы, которые он, наверное, и хотел немного припрятать своими усами.
Хотя, конечно, бросив на него внимательный взгляд, можно было заметить, что у него под выпущенной поверх брюк рубашкой находится оружие. А более-менее сведущий в полицейских делах человек обязательно обратил бы внимание на точно такой же, как и у Спаркслина, браслет на левой руке, который прозрачно намекал на его профессию.
Кроме того, под рубашкой у Снодграсса находился бронежилет, но об этом, конечно, можно было только догадываться.
Впрочем, когда-то у конвоиров была своя униформа, но после того, как разъяренная толпа на глазах у одного из них буквально растерзала преступника, изнасиловавшего и убившего четырех девочек, ее отменили.
– Ну, что же, Джоб, приглашаю тебя к себе в гости, – сказал Спаркслин, – если, конечно, у тебя нет других планов.
Не дожидаясь ответа, он двинул вверх по Голдстрит, внимательно рассматривая здания с обеих сторон улицы, словно видел их в первый раз.
День обещал быть жарким. Вот уже целую неделю солнце не щадило беспомощную землю, а горожан заставляло ежедневно вливать в себя столько прохладительных напитков, сколько в другое время им бы не одолеть и за месяц. Не очень помогали даже жаропонижающие таблетки, которые несколько адаптировали тело к высокой внешней температуре. К тому же они были очень дорогими.
Квартира Спаркслина находилась на шестом этаже огромного двадцатипятиэтажного дома.
Лишь только лифт, в мгновенье ока преодолев нужное расстояние, замер на месте, Джона охватило легкое волнение. И как он ни пытался его преодолеть, ничего не получалось.
Джон вышел из лифта и, подойдя к своей квартире, нажал кнопку звонка, хотя у него в кармане находился ключ. Над дверью тут же загорелась красная лампочка, а рядом с ней небольшой глаз объектива видеокамеры уставился на него и на Джоба, чтобы на всякий случай запечатлеть их на пленку.
Дверь тут же отворилась, и на пороге появилась растерянная, но ужасно обрадованная приходу своего мужа Диана. Как всякая неисправимая соня, она только что выпорхнула из кровати, и от нее веяло ни с чем не сравнимым постельным теплом. Диана без конца поправляла на груди свой белоснежный халат, слегка улыбалась и никак не могла найти нужные слова.
– А я уже думала, что не увижу тебя, – наконец произнесла она и тут же поняла, что сказала непоправимую глупость.
– Ну, на большее я и не рассчитывал, – притворно вздохнул Спаркслин.
Диана бросилась ему на шею.
– Ну, а на это вряд ли мог рассчитывать даже Ален Делон, – вскинул брови Джон.
– Кто такой Ален Делон? – оторвалась от него Диана.
– Да актер такой был, женщины при виде его прямо стонали.
– Глупые, – тихо сказала Диана.
– Ну, тогда впусти меня, наконец, в квартиру, улыбнулся Джон.
– Проходи, – Диана посмотрела на Джоба Снодграсса. – Проходите.
– Это мой охранник, – заметил ее взгляд, весело сказал Джон. – А по совместительству конвоир. В общем, почти член семьи, поскольку он везде должен быть вместе с нами. Правда, Джоб?