Он снова взглянул на дорогу за разбитыми воротами.
— Значит, так, папаш, — угрюмо сказал Нестор, подходя к старосте вплотную. — Мы никуда не уедем. А ты нам покажешь, где это ваше дерево.
— Да вы что! — староста дёрнулся так, будто на него плеснули кипятком. — Я туда не пойду!
— Просто дорогу покажешь, и всё, — максимально добродушным голосом предложил Данила, не убирая с его плеча своей ручищи.
— Да не знаю я дороги! Сроду с осокорцами дела не имел. И не зря! Вот чуяло моё сердце — до добра эти безбожники не доведут!
Увы, в этот раз он, похоже, говорил правду. Мне пришлось даже вступиться за бедолагу, потому что Колывановы, кажется, всерьёз собирались на него надавить.
— Ладно, ладно, Николай Макарыч, успокойтесь! Никуда мы вас не потащим, тем более на ночь глядя. Но и не уедем отсюда, пока не найдем тех, за кем пришли. Для начала хотим опросить других жителей деревни. Если вы не возражаете.
Вид и тон у меня и моих спутников был такой, что староста и не подумал возражать. Наоборот, затряс головой, торопливо соглашаясь.
— Хорошо-хорошо, как изволите! Правда, не знаю, захотят ли люди с вами говорить. Мы за последние дни столько натерпелись…
— А мы вежливо попросим, — мрачно пообещал Нестор.
— Н-ну хорошо. Правда, про древо вам вряд ли кто скажет из тех, кто в деревне остался. Все, кто что-то знал, с осокорцами и ушли. Но, может, всё-таки кто-то вернётся… С утра ждём.
Он снова оглянулся на ворота, но на этот раз лицо его озарилось тревожным ожиданием.
— Вроде едет кто? Нет?
— Да! — обернувшись, кивнул Илья. Псы его тоже насторожённо вытянулись, нюхая воздух.
— Едут! — завопил староста. — Наши едут!
Неподалёку тут же, словно ожидая сигнала, хлопнула дверь избы, потом ещё одна. На улицу начали высыпать люди — по одному и целыми группами. Буквально минуту спустя у ворот образовалась уже целая толпа деревенских. Поначалу просто глазели — на дорогу, на обугленную тушу носорога, на нас. Но потом занялись делом — несколько мужиков, облепив створку сломанных ворот, начали оттаскивать её в сторону, чтобы не загораживала проезд. Ещё несколько, подхватив вёдра, побежали за водой к реке, чтобы окончательно затушить всё ещё тлеющий пожар.
Наш отряд, сгрудившись чуть в стороне от деревенских, тоже наблюдали за прибытием гостей, пока решив не вмешиваться. Это была странная процессия — десятка два измождённых, грязных, оборванных людей, в основном пеших, за исключением нескольких всадников, едущих позади. На лошадях, похоже, ехали раненые, да и среди пеших их было немало — наскоро перевязанных каким-то тряпьём, а то и просто с исцарапанными, залитыми подсохшей кровью лицами.
Некоторые деревенские — в основном женщины — выбегали за ворота навстречу этому отряду, голосили, бросались обнимать кого-то из вернувшихся. Плач, испуганные и радостные крики доносились примерно в равных пропорциях, подпитывая и без того нервную обстановку.
Взгляд мой выцепил из толпы странного всадника, следовавшего в самом конце процессии. Поначалу из-за того, что сам конь показался странным — слишком здоровым, нескладным, с вытянутой мордой. Приглядевшись, я понял, что это лось. Не то самка, не то самец, сбросивший рога. На нём верхом ехала темноволосая женщина, вместо шапки её голову покрывала лишь широкая лента на лбу.
Как только я увидел её, в душе что-то шевельнулось, и вся остальная процессия для меня перестала существовать — я смотрел поверх человеческих голов только на неё, по мере приближения пытаясь разобрать черты лица. В глубине души уже понимал, кто это, хотя и не решался признаться самому себе.
Пока рядом не раздалось приглушённое рычание Демьяна, процедившего сквозь зубы:
— Дарина⁈ Что эта ведьма здесь делает?
Глава 2
Мать настоящего Богдана не раз всплывала в моих воспоминаниях, но странное дело — я всерьёз никогда не задумывался, жива ли она и где находится. Память возвращалась очень постепенно и, как назло, большинство сцен касались раннего детства. Чем ближе к настоящему моменту — тем непрогляднее тьма. Какие у Богдана были отношения с матерью? Как он в итоге узнал об отце? Почему приехал в Демидов один? Сам Аскольд об этом не говорил, и выведать у него я тоже ничего не успел.
Поэтому за приближением всадницы я наблюдал с некоторой тревогой. Никакие сыновьи чувства у меня, конечно, не взыграли, да и в целом из-за располосованной шрамами спины отношение к этой женщине у меня было скептическим. Что же за мать такая, что ставит эксперименты над собственным ребёнком?