Выбрать главу

Керал усмехнулся.

— Хотя истории фальшивы — мы все же очень странный народ! Нет, Линнеа, я считаю, что мы можем быть вместе, как все другие люди на этом и других мирах, и можем получать утешение от одиночества, удовлетворение, облегчение. Однако, чтобы не было сумасшествия изменения влечения, не должно быть никакого насилия. Никакого насилия, только приятное, как музыка или танец.

Дэвид медленно произнес: — Народ без разделения на полы, без сексуального влечения…

— … имеет низкий фактор выживания, — продолжил Джейсон, а Регис добавил: — Что-то из этого попало также и в вашу кровь. Я в течение многих лет знал, что половое влечение среди телепатов слабее, чем среди обычных людей.

Коннер, до сих пор находившийся в тени и не произнесший ни одного слова, тихо сказал:

— Это разумно и имеет смысл. Люди с "закрытыми мозгами" не имеют другой возможности достичь друг друга, кроме как при слепом прикосновении тел во время секса.

— И секс может быть глубоким контактом, — серьезно сказала Линнеа. — И он может помешать — если кто-то занимается тяжелой телепатической работой явиться серьезной помехой. Одно время верили, что Хранительница должна быть девственницей. Большинство из них сегодня уже не являются таковыми, — я, во всяком случае, нет, но нужно быть осторожными. Мужчины, работающие с матрикс-экранами, большую часть времени бывают импотентами.

Дезидерия кивнула.

— В моем девичестве девственность Хранительниц была непременным условием. Моя первая любовь — за нее меня выгнали со службы. Но вскоре я обнаружила, что силы мои не утрачены, но потребовались годы, чтобы я нашла в себе мужество снова использовать их.

— Еще кое-что, — Линнеа посмотрела прямо в лицо Дэвиду. — Среди телепатов Комина мужчины и женщины не имеют особой разницы, и иногда случается, что девушка влюбляется в другую девушку, а юноша в своего партнера по работе.

— Это известно также и землянам, — сказал Джейсон, но табу на это очень сильно.

Регис все еще держал руку Линнеа. Он сообщил:

— Для меня это ужасный конфликт. Уже с раннего детства мне вдалбливали, что я последний из Хастуров-мужчин. Мой отец умер очень молодым, мой дед был уже очень стар. С раннего детства у меня было чувство, что меня рассматривали только как семя. Некоторое время я ненавидел женщин. Много лучше я чувствовал себя в обществе мужчин, моих родственников и кузенов… — он бросил на Данило быстрый взгляд и улыбнулся.

Дэвид заметил:

— Эту проблему в Империи было бы легко разрешить, тебя просто занесли бы в банк спермы. — Он рассмеялся, когда Регис непонимающе посмотрел на него, и объяснил ему все, и с удивлением увидел покрасневшее лицо Региса Хастура. Очевидно, секс у телепатов не был избавлен от всех табу, как он думал раньше. Про себя он подумал, что несмотря на сильное табу в отношении гомосексуализма в земной культуре, он часто был связан со своими друзьями-мужчинами в больнице теснее, чем с большинством женщин.

Ты слишком быстро составляешь мнение, прочитал он мысли Региса. Я не гомосексуалист. Разве это что-то изменит, если ты им будешь? Регис быстро поймал мысли всех присутствующих. Коннер и Мисси сплели пальцы, белые и темные, они привносили в контакт какие-до горько-сладкие нотки. От Дезидерии исходило тепло: я люблю вас всех, хотя никто из вас никогда не касался меня и никогда не коснется. Керал все еще был полон отвращения и страха.

Прелюдия любви… как же преодолеть эту мертвую точку, что надо сделать…

Долгое время царило мертвое молчание. Хлопья снега мягко и плавно садились на оконные стекла, и сильный ветер гнал белую струю поземки в темноту ночи. В мозгу Керала появилась картина леса, мирно лежащего под толстым слоем снега. Легкие фигуры парили в бесконечном танце снежных хлопьев над голыми, лишенными листвы деревьями… на мгновение это увидели и почувствовали все.

Потом Регис словно очнулся и тихим голосом сказал:

— Если мужчина любит мужчину, а женщина женщину — в моем народе это называется донас самизу, подарок дружбы — это познание истины. В каждой женщине скрывается мужчина, а в каждом мужчине — женщина. И это внутреннее "я", которое противоположно основному и жаждет о такой любви.

— Анимус и анима, — пробормотал Джейсон.

— А у чири, — задумчиво произнесла Мисси, — эта внутренняя сторона не скрывается, она лежит у самой поверхности. Для меня это тоже новое.

…Но здесь вообще нет ничего постыдного.

Потом их мысли снова объединились. Дэвид внезапно понял, что он нашел свою собственную правду. Мужчина или женщина? Он на мгновение коснулся Коннера и ощутил то же чувство возвращения домой, почувствовал, как душа Линнеа расцветает, словно цветок, протянул к ней руки, привлек ее к себе и поцеловал; почувствовал, что тесно обнимает Джейсона, и разделил это со всеми остальными.

Мисси, вспыхнув как комета, пронеслась через его сознание. Дезидерия была самим теплом и любовью. А потом он, счастливый, вернулся к Кералу и обнял его.

Даже если она все еще боялась, Керал и он преодолели мертвую точку ее стыда и страха, и все как-то нашли др; друга, как-то объединились.

Телепатическое общение закончилось и они разошлись.

Но Дэвид теперь знал, что все они никогда больше не будут одиноки.

Собираясь уходить, каждый из них мысленно улыбнулся, услышав внутренний протест Линнеа.

— Я люблю твоих родственников, Регис, но должны ли они преследовать нас повсюду? Должен ли Данило спать у наших ног? Мы что, никогда не сможем побыть одни?

И быстрый, робкий ответ: — Ты хочешь, чтобы меня постигла судьба Мелоры? Чтобы я остался один?

И пока исчезали последние связи контакта, прозвучала мысль, что существуют вещи, которые не обязательно знать телохранителям.

13

Они тихо разошлись не попрощавшись (зачем? Они знали, что теперь всегда будут вместе). Дэвид и Керал пошли через город домой. Фонари штаб-квартиры землян освещали им путь, как белые башни под прояснившимся темным небом. Они держались за руки, но ни один из них не произнес ни слова. Только когда ворота космопорта остались позади, Керал сказал, словно отвечая на вопрос Дэвида: — Меня теперь больше не волнует, знают ли они.

— Меня тоже.

— Контакт с Коннером вывел Мисси из наихудшего сумасшествия изменения.

Потом они поднялись в комнату Дэвида, она тоже приобрела уют родного дома.

Дэвид, пользуясь своей привилегией, заказал ужин и попросил принести его в комнату. Они ели, и чувство изоляции друг от друга становилось все сильнее. Вокруг них постепенно наметался снег. Керал был в радостном настроении и это было заразительно. Все, что он говорил, казалось шуткой. Снова и снова их охватывал параксизм смеха. Не было ли их положение и в самом деле таким смешным? Чего же они боялись? Дэвид заметил, что он слишком близко подошел к краю опьянения, и отодвинул третий стакан сладкого, светлого вина с гор Дарковера. Керал последовал его примеру.

— Я не пытаюсь напоить тебя, Дэвид, но что плохого в том, что мы напьемся?

— Только то, что мне не ясно действие алкоголя на твой метаболизм, И чертовски ясно обо мне, — рассмеялся Дэвид. — Я ни в коем случае не хочу что-либо испортить только потому, что в голове у меня затуманится от большого количества выпитого вина.

— Все точно определять — это так много значит для тебя. Может быть, некоторые вещи и не должны быть такими ясными? Может быть, было бы лучше сгладить острые углы, — Керал подошел к Дэвиду, нагнулся и взял голову Дэвида в свои руки. Это был странный и, как Дэвид тотчас же понял, невероятно интимный жест. Керал прошептал: — На солнце смотришь безопасно только тогда, когда имеешь темное стекло.

— Для меня это очень серьезно.

— А ты думаешь, что для меня нет? — Керал оттолкнул назад голову Дэвида, их взгляды встретились и внезапно Дэвид понял кое-что. Он уже три недели жил с тем, что ему стало совершенно ясно только теперь, без щадящих смягчений: желание и нежность, тесно переплетенные друг с другом, и с этим было трудно бороться. Керал сказал: — Если бы для меня это не было так серьезно, как ты себе и не представляешь, меня бы здесь не было.