И вот она снова в Линкольне, под арестом, по обвинению в убийстве. Если она признает свою вину — а она, похоже, на это настроилась, — ее могут повесить. А это ни в какие ворота — ведь Мюррей избивал ее, пил и занимался разными темными делами. Все это есть в донесении, которое я передал Арноту и Кэмпбелу. Если будут учтены эти факты, худшее, что ей грозит, — непреднамеренное убийство, а то и полное оправдание по статье «преступление в состоянии аффекта». Нужно одно — время, чтобы подготовить материалы.
— Тесс, послушай. Ты не собиралась убивать Брендана, ты действовала в целях самозащиты, и мы можем это доказать.
— Зачем? — спросила она, устремив на меня тусклый взгляд. — Родных я от себя оттолкнула, у моей дочери другая мать, а теперь я потеряла единственного человека, которого любила. И еще убила своего мужа. У меня нет будущего, мне незачем жить.
— Как это незачем? — Я лихорадочно соображал. — А Питер?
— Питер погиб. Все погибли. Спроси кого хочешь.
— Но мы же этого не знаем. Знаем, что он пропал без вести. А если он попал в плен, ранен или скрывается, Тесс, если он пытается вернуться к тебе?
Глаза ее на миг вспыхнули подобием надежды — как последний уголек блеснул в пепле. И тут же угас.
— Нет. Это из-за меня он попал сюда. И погиб. Я убила и его.
— Ну ладно. — От отчаяния я решил пустить в ход последний прием. — Может, ты и права. Но тебе не кажется, что нужно, как минимум, дать ему возможность доказать, что ты ошибаешься?
Я оставил дежурному телефон для связи и немного денег, чтобы он купил ей по списку самые необходимые вещи, велел звонить мне в любое время, по любой причине. Потом вскочил в автобус и поехал в Скэмптон — и застал там настоящий бедлам. Длинные очереди у КПП, повсюду вооруженные полицейские, ищейки на поводках, лихорадочная деятельность. Наконец меня заметил один из охранников и подозвал жестом.
— Добро пожаловать обратно, капитан! — улыбнулся он. — Рад, что вы успели.
— Куда успел, капрал? Что тут происходит?
— К нам едут их величества, сэр. Вы не знали? Король с королевой, сегодня. Чтобы познакомиться с разрушителями плотин.
«Разрушители плотин». Я уже видел эти слова в газетах, но впервые услышал от служащего ВВС. Похоже, 617-я эскадрилья официально получила титул «разрушители плотин», и он скреплен печатью монаршего одобрения. Однако мне не до монархов, у меня важное дело, и, игнорируя праздничную атмосферу, яркие флажки и приветствия коллег, я зашагал ко второму ангару, где находился кабинет Арнота и Кэмпбела.
Там оказалось, что вещи их упакованы и погружены в грузовик.
Фрэнк Арнот стоял посреди разгрома в парадной форме майора ВВС, при пилотских медалях и нашивках.
— А, Кредо, вот и вы, — сказал он. — Надеюсь, вы поправились. Решили не пропускать праздник, да?
— Меня пригласил полковник Уитворт, сэр. А… вы уезжаете?
— Да пора уж. Тут все закончено, нас ждут другие дела.
— Итак, операция «Честайз» завершена, ваша работа в Скэмптоне закончена. Все дела сданы.
— Так точно. Сданы и отосланы в штаб. Осталась пара мелочей, но нас тут ничто больше не держит.
— Понятно. Вот только…
— Да?
— Сержант Мюррей. О котором я вам писал.
— Ах да. Скверная история. Жена всадила ему нож прямо в сердце. Тело обнаружили только через несколько дней.
— Вот именно. Только она его не убивала, сэр. Она защищалась. Мюррей неоднократно применял к ней насилие, кроме того, занимался мелкими махинациями на черном рынке и тому подобное. Все это есть в моем донесении.
— Правда?
— Так точно, сэр. — Я глубоко вдохнул. — А также мои соображения по поводу возможного шпионажа.
— Но вы не представили ни единого доказательства.
— Сэр, — не отступался я, — Мюррей вел себя скрытно и подозрительно, некоторые вещи, которые он говорил жене, свидетельствуют о двойной игре.
— Вот как, Кредо? — Арнот оторвался от документов. — И какие же?
— Однажды вечером, будучи пьян, он сказал жене, как все было хорошо до посадки в Фелтвеле. Полагаю, он имел в виду, что мне, к его огорчению, удалось посадить самолет после того неудачного вылета.
— А… — Арнот кивнул. — Вот о чем речь. Вы хотите сказать, он предупредил немцев, что вы полетите ставить мины?
— Возможно.
— А вам не кажется — причем по-человечески это понятно, — что вы просто ищете виноватого?