Я вышла на крыльцо, следом за мной появился Олег, нервно закурил. Я сказала:
– До свидания.
– Подожди. – Он глубоко затянулся, а я ждала, что будет дальше, ничего хорошего от судьбы не ожидая. – Ты чего сегодня пришла? – спросил Олег.
– Вчера не успела до конца убраться, – вяло отозвалась я, игра в вопросы и ответы изрядно надоела. – Сбежала пораньше, чтобы за Светлану не оставаться.
Он сверлил меня взглядом, я поняла, что мой ответ кажется ему подозрительным. И мысленно вздохнула.
– Я не верю, что Петровна как-то причастна… – начал он, я поспешно кивнула:
– Ага. На всякий случай, я здесь тоже ни при чем.
– Ну, на тебя вряд ли кто подумает, учитывая твою репутацию. – Тут он кисло улыбнулся, а я нахмурилась.
– Репутацию? – переспросила, не очень-то понимая, куда он клонит.
– Ты ведь девушка на удивление честная. Могла бы счет открыть в Швейцарском банке, а вместо этого полы намываешь. Так что вряд ли тебя заподозрят.
– И правильно, – буркнула я. – С какой стати меня подозревать?
Судя по взгляду Олега, он в этом вовсе не был уверен, и я поспешно с ним простилась. Вообще-то, его слова должны были успокоить. В самом деле, если меня в Москву носило за правдой, вряд ли я войду в преступный сговор с грабителями. Но Олег в этом как будто сомневался. Смотрел на меня с подозрением, или у меня глюки на нервной почве? Насчет швейцарского банка он дал маху, зарплату я получала приличную, но вряд ли бы она заинтересовала тамошних банкиров. Все денежки стекались к Осмолову и его приближенным.
Я ненадолго заглянула в супермаркет, взяла портрет и немного постояла, пялясь на людей в торговом зале. Требовалось срочно решить, что делать дальше. Самый простой выход – оставить картину здесь и позвонить в полицию. Я избавлюсь от Пикассо, что значительно облегчит мне жизнь. Выход самый простой, но не самый умный. Здесь наверняка есть видеокамеры, и меня вычислят на раз. Можно позвонить не в полицию, а Олегу. Вдруг он на радостях про камеры не вспомнит? Он-то, может, и не вспомнит, но появление картины ему объяснить придется, следовательно, второй вариант не лучше первого.
Я побрела к выходу, чувствуя, что в настоящий момент ничего толкового придумать не в состоянии. Пакет оттягивал руку, напоминая о шаткости моего положения. Держать его дома совершенно не хотелось. А ну как явятся с обыском? У мамы тем более прятать нельзя. Остаются Олеська и Кирюха. Ну и папа. А если к ним тоже нагрянут? Может быть такое? Вообще-то, для этого нужны основания, но впутывать в свои проблемы близких очень не хотелось. Вскоре стало ясно: одна я точно ничего не решу, требуется совет, желательно гениальный.
Первым делом я подумала о папе. Хотя его образ с гениальностью в моем сознании точно никак не связан. Однако я помнила папины слова: «Девочка моя, ты можешь прийти ко мне с любой проблемой. Папа всегда поможет».
Похоже, сейчас такой случай. И я отправилась к папе. Дверь мне открыла Раиса, в фартуке с рюшами, пахнувшая пирогами, с широкой улыбкой и святой верой в безоблачное счастье. Эта самая вера здорово бесила, наверное, потому, что мое счастье где-то загуляло.
– Евочка! – запричитала она, втягивая меня в прихожую. – Папы нет, он в магазин пошел, а я тебя пока пирогами накормлю.
Своих детей у Раисы не было, рожать ей, пожалуй, поздновато, хотя кто ж знает… Но, пока их не было, она решила удочерить меня, то есть всячески демонстрировала большую любовь и желание жить душа в душу. На самом деле я была не против, уж если папу угораздило в нее влюбиться… Но в редкие наши встречи я чувствовала себя ужасно виноватой, так что пироги и плюшки поперек горла вставали, ибо маме наша дружба точно бы не понравилась, а маму огорчать не хотелось.
Я устроилась за столом и принялась жевать, прихлебывая чай из чашки, которую Раиса считала моей. Чашка была пузатенькой, с портретом толстощекой красотки с цветочком в руках. Раиса то ли свято верила, будто все дети до пенсии остаются детьми, то ли просто считала, что мое развитие успешно завершилось годам к одиннадцати, но подарки неизменно дарила такие, точно я еще в начальной школе. Подарки, кстати, она делать любила. Папа то щеголял в носках ярко-оранжевого цвета, то в командирских часах, то в кепке с надписью «Секьюрити». Но все это их безоблачного счастья не нарушало. Каждый раз, сидя напротив Раисы, я думала: конечно, мамуля не подарок, но папа мог выбрать кого-то посерьезнее, что ли. Мама, само собой, заявляла, что папуля тоже без царя в голове, и мстительно добавляла: «За пироги продался». Последнее казалось мне куда более вероятным. Пироги у Раисы знатные.