Поэтому Хейвен снова сменила лук на кинжал и медленно двинулась вперед. Ворграт завизжал, обнажив острые зубы, способные разорвать пенрифскую броню и сокрушить кости. Капли яда блестели на концах двух длинных изогнутых клыков.
Поговаривали, что самец ворграта использует яд, чтобы вывести из строя незваного гостя, а затем притащить его, еще живого, своей самке. Этой мысли было достаточно, чтобы желчь подступила к горлу Хейвен.
Ворграт взглянул на высокие ветви.
– Нет! – закричала она, заставив существо зашипеть. – Не смей прыгать, ты, отвратительная тварь!
Как слиться душами с воргратом?
Его полные ненависти глаза уставились на ее кинжал, и он зашипел громче. Перепонки на его вытянутой грудной клетке вибрировали с предупреждающим скрежетом. Серовато-черная слизь сочилась из раны.
– Ш-ш-ш, – протянула Хейвен, подкрадываясь еще на шаг ближе и копируя позу монстра. – Будь хорошим воргратиком.
Хрип превратился в отрывистое низкое рычание, от которого у нее застыла кровь. Все угощения, съеденные в доме Повелителя Теней, угрожали выплеснуться наружу, когда Хейвен придвинулась еще ближе к ворграту.
У нее получится. Она почти слилась душами с Повелителем Теней. Она обязательно сможет слиться душами с этим ужасным уродливым существом.
Теперь Хейвен стояла достаточно близко. Один прыжок – и его клыки вонзятся в ее шею или череп. Голова ворграта дернулась в сторону. Две полупрозрачные мембраны закрыли отвратительные глаза, разглядывающие девушку.
Богиня Небесная, как же он уродлив!
Лицо Хейвен оказалось на уровне груди монстра. Она моргнула, когда он моргнул. Между ними образовалось что-то, похожее на связь, которая казалась странной, непривычной, разум ворграта представлял собой дикую мешанину жадности, ярости и первобытных побуждений, но Хейвен ухватилась за единственное общее между ними – преданность.
Его преданность своей самке стала дверью, через которую можно было проскользнуть. Сначала ворграт боролся, связь между ними слабела, тишину разрывало низкое рычание.
Но через несколько мгновений существо успокоилось, и Хейвен поняла, что ворграт в ее власти.
И все же она приближалась осторожно, медленно, сжимая в одной руке стеклянный флакон, специально предназначенный для ядов, а в другой – кинжал. Успокаивая неровную поверхность сознания монстра, задыхаясь от удушающей вони ворграта, девушка изо всех сил старалась держать его в повиновении и контролировать свой непреодолимый страх.
Затухающий свет мерцал на чешуе мертвой рыбы, покрывающей жилистую шею ворграта. Хейвен подняла пузырек, просунув горлышко чуть ниже изогнутых двенадцатисантиметровых клыков, выглядывающих из-под верхней губы монстра.
Его серая пасть приоткрылась.
Ворграт тяжело дышал в такт ее сердцебиению, и, стоя вблизи, Хейвен поняла, что у него вообще-то есть зрачки – крошечные вертикальные красные полоски в море белого.
– Молодец, – прошептала она, едва осмеливаясь дышать, когда переливающаяся серебристая капля яда скользнула на дно флакона. Еще одна капля…
Клац. Клац. Хейвен опустила взгляд на длинные когти ворграта, щелкающие друг о друга. Связь ускользала.
Внезапно мутно-белые мембраны на глазах ворграта пришли в движение, его костлявая грудная клетка вздымалась все быстрее и быстрее.
Зубы Одина! Хейвен едва успела собрать еще одну каплю яда и сунуть пузырек в сумку, прежде чем связь оборвалась.
Ворграт зарычал, словно с удивлением обнаружив ее рядом с собой. Хищный взгляд метнулся к стреле, все еще глубоко вонзенной в грудь, а затем переместился обратно на Хейвен. Монстр присел на корточки, и мышцы на его выпуклых бедрах перекатились под кожей.
С кинжалом в руке Хейвен отступала, пока не прижалась к стволу дерева. Одним плавным движением она сменила кинжал на лук и наложила стрелу на тетиву.
– Даже не думай об этом, болван, – пригрозила она.
Уродливый монстр замер. Он помотал головой из стороны в сторону быстрыми, звериными движениями, затем закричал, глядя на стрелу и царапая когтями ветку дерева.
Но когда Хейвен перепрыгнула на соседнюю ветку, затем – еще на одну, так и не выдернув железный наконечник стрелы из груди монстра, ворграт не погнался за ней.
Хотя так и подмывало убить уродливую тварь, Хейвен не хотела без особой нужды рисковать и навлекать на себя гнев самки ворграта.
Стрела у него в груди могла немного замедлить его. Или разозлить – хотя вряд ли ярость, бушующая в его мертвых глазах, могла запылать еще ярче. Ворграт понимал, что, если он не убьет Хейвен, его самка сильно разгневается.