- Подожди здесь – прошу я Роуэна, и бегу на кухню следом за Воном.
Вон останавливается в коридоре. И стоя спиной ко мне он говорит:
- Как мило дорогая, что мальчик, с которым ты сбежала, все еще жив.
Мое сердце отдается в горле.
- Габриэль не имеет ничего общего со всем этим – говорю я – Я сделала все, как вы просили.
- Да - говорит он – Так и есть. Хотя ты могла бы на какое-то время притвориться, что горюешь, перед тем, как заменить моего сына, на слугу.
Слово «притвориться» бьет меня в грудь. Вон конечно не может видеть, что моя боль настоящая. Раньше я была зла на Вона, но сейчас мне хочется хорошенько ему врезать, и я действительно думаю, что могу. Но момент удовлетворения не стоил бы последствий.
- Габриэль не замена – говорю я размеренным тоном – Он человек, и он не сделал ничего, чтобы заслужить то, что вы делаете с ним сейчас.
Плечи Вона напряжены. Я жду, что он повернется ко мне, но он не поворачивается.
- Не очень мудро с твоей стороны злить меня сейчас – говорит Вон – Я выполню свою часть сделки, но есть определенный этикет в этом вопросе.
Двери лифта открываются, и он заходит внутрь.
- Этикет – бурчу я себе под нос.
Я возвращаюсь к брату, злая, печальная и опустошенная.
- Тебе нехорошо? – спрашивает Роуэн – Твои глаза блестят.
- Давай я устрою тебе экскурсию – говорю я.
Деревья шумят в саду. Наверно, Роуз и Линден нашли друг друга в апельсиновой роще, все оранжевое, листья шуршат, опадают с веток и падают на землю, и катятся, будто играют друг с другом. Один прилипает к моему ботинку.
- Привет – говорю я.
- С кем ты разговариваешь? – спрашивает Линден.
- Я не знаю…, пойдем, я покажу тебе поле для гольфа.
Я веду моего брата через самые красивые места моей тюрьмы, которая теперь будет и его. Кажется, глупо было надеяться, что я позволяла себе думать, что буду свободной. Если это лекарство действительно помогает, возможно, я переживу Вона. Может быть тогда, я буду свободной. И что будет с Габриэлем? Сколько еще он будет оставаться в таком состоянии, пока не наступит его двадцать пятый день рождения? Когда мы добираемся до бассейна, я включаю голограмму. В стоячей воде оживаю рыбки гуппи, с тревогой передвигаясь среди кораллов. Мы сидим у самой кромки и наблюдаем за ними.
- Они, как настоящие – говорит Роуэн.
Я пытаюсь представить себе, как двое из нас, будут выглядеть с самолета Рида, две маленькие фигурки со светлыми волосами. Цвет наших глаз не имеет значения. Не имеет значения, что именно вложил в нашу кровь Вон. Все это не имеет значения. Я бы снова хотела летать. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить то головокружительное мгновение невесомости, когда я впервые почувствовала, что лечу над землей. Какое то время мы сидим тихо, но затем Роуэн говорит:
- Мы можем поговорить сейчас. Мы одни здесь. Стен нет.
- Всегда есть стены – отвечаю я.
Незадолго перед обедом, Роуэн использует свой собственный ключ-карту для доступа к лифту. Как только он добирается до гостевого этажа, я еду одна на свой этаж.
- Сесилия? – зову я, когда выхожу из лифта.
Света нет. Ее спальня пуста, одна из бутылочек Боуэна лежит на неубранной постели. Мерзкое чувство зарождается у меня в животе. Я бегу по коридору и проверяю все двери, библиотеку и гостиную. Клавиатура включена, клавиши освещены, будто ждут руки, чтобы воспроизвести мелодию. Я проверяю комнату Дженны, которая остается девственной и нетронутой. Когда я открываю дверь в свою комнату, я ощущаю знакомый запах детской присыпки, и нахожу Сесилию спящей на моей кровати. Боуэн дремлет рядом с ней. Она надела одну из рубашек Линдена, застегнула она ее неправильно, ворот расстегнут, подол доходит до ее колен.
- Сесилия – шепчу я, и сажусь на край кровати.
Она вздрагивает и открывает глаза.
- Рейн? – голос у нее скрипучий – Рейн! – она садится - Где ты была? Никто ничего не мог мне сказать. Они даже не хотели разговаривать со мной.
- Мы можем поговорить об этом внизу, за ужином.
Я хмурюсь и убираю спутанные волосы с ее лица. Она не очень хорошо выглядит. Если бы сейчас я не нашла ее спящей в моей постели, я бы подумала, что она не спала вообще, после того, как я ее оставила.
- Ужин? – говорит она – Внизу? - У нее такое выражение лица, будто она съела что-то кислое. – Тогда, это значит, что распорядитель Вон вернулся?
- Вставай – говорю я, поднимая ее с кровати – Давай приведем тебя в порядок. Мы же не хотим, чтобы Вон увидел тебя в одежде Линдена?
Я не знаю как это возможно, но она пахнет Линденом, Дженной и Боуэном, но не самой собой. Она спотыкается, когда я веду ее в свою ванную. Она садится на край ванны, смотрит сквозь меня, пока я смачиваю полотенце теплой водой и подношу к ее лицу. Она, кажется, не возражает, когда я распутываю ее волосы и расчесываю одну прядь за другой.
- Как ты хочешь, чтобы волосы были подняты вверх или оставить их распущенными?
- Он очень зол на меня?
- Кто?
- Распорядитель Вон? Винит ли он меня, за то, что случилось?
Я скручиваю ее волосы резинкой с моей руки.
- Я думаю, он винит Рида и самого себя.
- Он должен винить меня – говорит она.
- Тсс, – я завязываю ее волосы в пучок – Скоро уже ужин. Нам нужно придумать, что тебе надеть.
Она кивает, но слезы стоят в ее глазах, я не знаю, как мне выпихнуть ее за дверь.
- Ты можешь надеть одно из моих платьев, если хочешь – предлагаю я.
- Я слишком худая – говорит она – Я хочу мое желтое платье. С кружевными рукавами.
- Посмотри, что можно надеть Боуэну, а я пока найду твое платье.
Мы помогаем друг другу с молниями, я продеваю шелковый цветок в ее волосы, чтобы придать немного цвета. Она смотрит в полудреме, и когда я приглаживаю свои брови пальцами, она делает над собой усилие и улыбается.
- Готова идти вниз? – спрашиваю я.
Она задерживает дыхание на пару минут, кивает и разглаживает свое платье. Она надевала его на вечеринку в апельсиновой роще, в ночь, когда Линден украл у нее девственность. Она короче и слишком туго на груди и на талии. Она выросла из него. Мы выходим. Я ловлю свое отражение на двери лифта по пути вниз: шелковый сарафан, волосы прямые, прямой взгляд. Мы сильнее, чем думаем на самом деле. Мы были потерпевшими и свидетелями. Мы уже прощались с жизнью. Она держит Боуэна на некотором расстоянии, чтобы он не цеплялся за цветок в ее волосах.
- Ты познакомишься с моим братом – говорю я.
- Какой он? – спрашивает она.
- В основном, снисходительный.
Я хотела немного ее рассмешить, но она резко вздыхает и кладет голову мне на плечо.
- Я люблю тебя, Рейн – говорит она.
- Я знаю – говорю я – Я тоже тебя люблю.
К тому времени, пока мы добираемся до столовой, Роуэн и Вон уже сидят за столом. Глаза Вона оживляются, как только он видит нас, он не выходит из-за стола, но раскрывает руки, чтобы взять Боуэна у Сесилии. Я вижу, какое-то время она сопротивляется, прежде чем отдает Боуэна в его руки. Вон держит Боуэна на коленях в течении первых двух блюд, удивляясь как он может сидеть прямо без помощи рук, перед ним яблочное пюре и процеженный сок из моркови, каждый раз когда он ест, Вон хлопает в ладоши. Сесилия ничего не говорит, но уши у нее пунцовые.
- Сесилия – говорит Вон, когда у нас забирают тарелки с едой, к которой мы практически не притронулись – Тебе обязательно надо было одеваться так ярко к обеденному столу?
Он хочет, чтобы она чувствовала себя некомфортно. Она поднимает голову впервые за весь ужин и мило улыбается ему.
- В ближайшее время Боуэн начнет ползать – говорит она.