Моя девочка очень умная.
– Ты хочешь, чтобы я попыталась что-то узнать? – спрашивает она. – А ты разве не против?
Она игнорирует мой сарказм и осматривает меня сверху донизу.
– Да, тебе придется подождать снаружи. Где твой байк? – Я указываю в сторону входа в школу, и она следует за мной. Когда мы огибаем угол, Карина мчится вниз по ступенькам, но останавливается, когда видит мой байк. Она поворачивается в нашу сторону, и здесь что-то не так. У нее красное лицо и красный нос, как если бы она плакала. Что за херня?
– Карина! Что случилось? – кричит Афина и бежит по тротуару.
Моя девочка еле слышно говорит.
– Ничего, ничего, – слышу я, когда подхожу к ним.
Она кидается ко мне и обнимает за талию.
– В чем дело? – Ни в чем. Пожалуйста, мы можем поехать домой?
Отодвинув ее назад, я смотрю в ее глаза, но она отворачивается от меня. Прямо перед школой, рядом с ее подругой – это точно неподходящее место для разговора, поэтому я подталкиваю ее к байку.
– Карина, позвонишь мне позже, пожалуйста? Или я буду за тебя беспокоиться,– просит Афина, пока Карина усаживается позади меня.
– Я обещаю, я позвоню.
Глядя на меня, Афина прищуривает глаза и сдвигает брови вместе. Я читаю ее совершенно точно. Она – маленький мужик в юбке. Она определенно должна держаться подальше от моего клуба.
Карина обнимает меня, и мы направляемся домой.
Как только мы оказываемся дома, я беру ее за руку и усаживаю на диван.
– Скажи мне, что происходит.
Слезы бегут по ее щекам.
– Прости.
– За что? Скажи мне. Афина сказала, что тебя вызвали к завучу в кабинет. Зачем?
Она закрывает ладонями лицо и рыдает. Если в ближайшее время я не дождусь от нее ответов, то я вернусь в долбанную школу и сравняю ее с землей.
– Карина, – отрывисто произношу я. Мой резкий тон вмиг осушил ее слезы, и она смотрит на меня. – Расскажи мне прямо сейчас.
Она делает несколько глубоких вдохов. Ее подрагивающая нижняя губа приводит меня в ярость. Кто бы ни обидел мою девочку, он, блядь, поплатится за это.
– Меня вызвали туда, потому что кто-то сделал анонимный звонок в школу и сказал, что я жила с тобой.
– И что?
– И мистер Хэкетт сказал, что он собирается позвонить в специальные службы, чтобы они проверили тебя.
Я рассмеялся без особой радости. Этот Хэкетт не знает, с кем связался, или что он только что на себя взвалил.
– Прости, Данте. Пожалуйста, не сердись на меня. Это не моя вина. Я не говорила ему…
– Эй, – обняв, я притянул ее к себе. – Я знаю, что ты не виновата. И я на тебя не сержусь.
– Но...
– Милая, мне насрать на кого-то из школы и на какое-то глупое бюро. Где были эти засранцы, когда твой отец был в отъездах по несколько дней, они не интересовались тобой?
– Я не знаю.
– Ты позволишь беспокоиться об этом мне, хорошо? Я не думаю, что это проблема. Тебе восемнадцать. Ты можешь жить, где пожелаешь. Но, если тебе от этого будет легче, то я обсужу это с нашим юристом, хорошо?
Она шмыгнула носом и, наконец, улыбнулась.
– Да.
– Если кто-то придет в дом, я решу все сам. А теперь выброси это у себя из головы. – Она опустила взгляд на свою сумку с книгами и кивнула.
– Прежде чем ты приступишь к своей домашней работе, я хочу с тобой поговорить. Афина сказала мне, что ты вторая в классе, но специально стараешься снизить свою успеваемость, чтобы не произносить речь? – Мои слова звучали как насмешка, но у нее отвисла челюсть, и она качала головой.
– Я так не делала. Она такая врунья. В любом случае, это не имеет значения. Мистер Хэкетт сказал, я не могу быть спикером, потому что у меня «плохая характеристика в отношении морали». Даже, если у меня будет хороший средний балл, он не разрешит мне выступить на церемонии. Он пригрозил позвонить в любой, выбранный мною колледж, и поставить их в известность о моем «поведении».
Похоже, что я не буду устраивать мистеру Хэкетту взбучку, как планировал. Нет, я собираюсь привязать его к бетонному блоку и сбросить в гребанное озеро. Хорошо, что у меня были годы на то, чтобы оставаться невозмутимым внешне, когда внутри меня все бушует.
– Он сказал тебе, кому позвонит?
– Нет. Он сказал, что у него есть сосед, занимающийся этим. – Это может означать что угодно и ничего одновременно.
– Данте, думаешь, что это мог быть Логан? Еще одна попытка разлучить нас?