Наши отношения с Китаем продолжали оставаться напряженными. Пекин, как я уже упомянул, прямо отказался участвовать в предполагаемой конференции пяти держав. Как в китайской столице, так и в Москве были еще свежи воспоминания о недавних столкновениях на границе. Самое серьезное из них произошло в 1969 году.
Как-то вечером в начале марта 1969 года Яков Малик и я сидели в его кабинете в Советской миссии в Нью-Йорке. Вошел шифровальщик с кипой последних сообщений из Москвы и подал Малику шифротелеграмму с грифом "очень срочно”. Из ее текста следовало, что части китайской армии вторглись на остров Даманский на реке Уссури, по которой проходит советско-китайская граница. Навстречу им был выдвинут отряд советских пограничников, чтобы потребовать их ухода обратно на китайский берег. Однако они открыли огонь, убив и ранив несколько десятков советских солдат. Так выглядел последний — и притом самый серьезный — из серии пограничных инцидентов, то и дело повторявшихся в конце 60-х годов.
Прочтя шифровку, Малик побледнел. Мне не раз приходилось видеть, как он злится, но никогда еще я не наблюдал у него приступов такого бешеного гнева.
— Теперь этим косоглазым ублюдкам дадут такого жару, что им небо с овчинку покажется! — закричал он. — Что они о себе вообразили! Мы там их всех перебьем, этих желтых выродков!
Продолжая бушевать, он награждал китайцев самыми нелестными эпитетами, которыми так богат русский язык и какие только приходили ему на ум в эту минуту.
Мне вскоре представилась возможность поговорить об этом инциденте с дипломатом, компетентным в вопросах советско-китайских отношений. Этим дипломатом был Михаил Капица, выдающийся специалист по Азии, в частности по Китаю. Как раз незадолго до конфликта, разыгравшегося на границе, Капицу назначили заведовать мидовским отделом стран Дальнего Востока. Человек одаренный от природы и глубоко эрудированный, к тому же общительный и веселый, он отличался несколько экстравагантным поведением. Его карьера, несомненно, была бы еще более завидной, если бы не некая предостерегающая отметка в личном деле и не глубокий шрам, пересекающий лицо, — и то и другое он заработал, будучи послом в Пакистане. Дело происходило в 1961 году. Его личный шофер дознался, что жена изменяет ему с послом. Ворвавшись в посольский кабинет, где Капица с изменницей безмятежно расположились на диване, водитель в бешенстве ударил дипломата монтировкой по голове. Он бы, наверное, убил Капицу, если бы того не выручили прибежавшие на шум сотрудники. Инцидент был замят: министерство ценило Капицу и нуждалось в его знаниях. В 1983 году, сделавшись генсеком, Андропов, заинтересованный в улучшении отношений с Китаем, назначил его заместителем министра иностранных дел.
Я спросил Капицу, как могло случиться, что китайцы уничтожили на Даманском более трех десятков наших пограничников, и почему мы оказались столь очевидно неподготовленными к немедленному отпору захватчикам.
— Китайцы застали нас врасплох, — отвечал Капица. — Несмотря на всю напряженность наших отношений с Китаем, Политбюро не представляло себе, что там может что-нибудь подобное произойти.
События на Даманском произвели в Москве эффект взорвавшейся бомбы. Политбюро испытывало ужас при мысли, что это может быть началом крупномасштабного вторжения китайцев на те советские территории, на которые Китай предъявлял права. Кошмар возможного вторжения миллионов китайцев просто выводил советских руководителей из душевного равновесия. Несмотря на подавляющее превосходство в вооружении, СССР едва ли легко справился бы с такой массированной атакой. Я с ужасом узнал, что в те дни советское руководство подумывало об использовании против Китая атомного оружия: такой поворот событий с предельной наглядностью свидетельствовал о пропасти, разделяющей наши торжественные обещания не применять ядерных боевых средств и реальную практику, сводящуюся к тому, что мы готовы пустить их в ход, как только сочтем это необходимым.
Коллега по МИДу, присутствовавший на обсуждении этого вопроса в Политбюро, рассказал мне, что министр обороны маршал Гречко энергично отстаивал идею "раз и навсегда покончить с китайской угрозой”. Он призывал к неограниченному использованию бомб мощностью в десятки мегатонн. Эти бомбы неминуемо должны были вызвать выпадение значительного количества радиоактивных осадков. Поэтому их применение не только принесло бы гибель миллионам и миллионам китайского населения, но означало бы также угрозу жизни советских граждан на Дальнем Востоке и граждан других стран, граничащих с Китаем.