Но люди есть люди, и даже страх перед скорой расправой не может побороть все их слабости. Несмотря на то что работников призывают избегать лавок дешевых товаров на Орчард-стрит, они все равно бегут туда за "шмотками” и домашней утварью. Вопреки всем запретам даже заглядывать в магазины, торгующие русскими книгами, работников Советской миссии, как магнитом, туда затягивает. Они тайком покупают и ежедневно читают "Новое русское слово” — эмигрантскую газету на русском языке, издающуюся в Нью-Йорке, а заодно покупают порнографические журналы, смотрят порнофильмы и живые порнографические представления на Таймс Сквер. Но на это отваживаются все же немногие.
Большинство предпочитает приспосабливаться к своему унылому существованию, которое делают еще более унылым бесконечные совещания и собрания в Миссии — регулярные партсобрания, по нескольку в месяц, лекции в системе партийного просвещения, обязательные совместные празднования советских праздников.
Просмотры последних советских фильмов в переполненном кинозале Миссии или в Глен-Коуве, в окружении одних и тех же знакомых лиц, доставляет мало удовольствия. Но мне никогда не приходило в голову, что кого-то может интересовать, кто и как посещает эти киносеансы, до тех пор, пока секретарь нашей парторганизации не указал мне, что люди, дескать, не очень часто меня видят. Наше тесное сосуществование, порождающее сплетни, подозрения, разочарования и скуку, ведут к тому, что любая мелочь, связанная с нарушением правил, может разбухнуть в проступок, вызывающий озлобление окружающих, которые, окажись они в других условиях, занимались бы с таким же энтузиазмом охотой за ведьмами.
Кто-то однажды теоретизировал, что подняться над примитивным существованием человеку помогло не открытие огня, а изобретение очага. Это позволило человеку оставить общий огонь и оказаться в собственном пространстве около своего собственного источника тепла. Так родилось уединение. Теория утверждала, что уединение внесло важный вклад в развитие цивилизации, дав возможность человеку спокойно размышлять и выражать себя, создавая спокойную атмосферу для мирного решения сложных проблем. Я не помню дальнейшего развития идеи, но мне, прожившему много лет в обществе, где прославляется коллектив, а всякая обособленность осуждается, мысль об очаге близка, и я поддерживаю ее.
Время от времени в Миссии устраиваются "вечера дружбы” с работниками миссий братских социалистических стран. Но мы никогда не были с ними по-настоящему близки, отношения были неискренними, дистанция была узаконена. Дипломаты из этих стран не приглашались на наши партсобрания — это было бы уж чересчур для единения социалистических пролетарских партии.
Но как бы там ни было, а Соединенные Штаты — все же рай для любого советского человека. За короткое время работы в Нью-Йорке советские граждане обзаводятся невероятным количеством вещей, которых или вовсе нет в Советском Союзе, или они стоят очень дорого. В конце 70-х годов дипломат среднего ранга в Москве получал 200–250 рублей в месяц, а в Нью-Йорке — 700–800 долларов. В Нью-Йорке на эти деньги можно купить множество недоступных дома товаров. Можно за 2000 долларов, уплатив американской валютой, купить советскую автомашину и получить ее по возвращении в Москву. В СССР такой автомобиль стоит более десяти тысяч рублей и ждать его в очереди надо от трех до десяти лет. Автоматические стиральные машины (до сих пор в СССР выпускаются только полуавтоматические), посудомоечные машины, фотоаппараты, стереосистемы, проигрыватели, магнитофоны, кассеты, детская еда, бумажные пеленки, утюги, фарфоровая посуда, туалетная бумага и бумажные салфетки, одежда, обувь, ткани (про запас, на будущие годы) — все это переправляется в СССР. И каждый покупает еще вещи, которые могут быть перепроданы в Москве на черном рынке за огромные деньги. От послов до уборщиц — все регулярно отправляют посылки домой. Для того чтобы позволить себе это, те, кто получают немного, жестоко экономят на всем — от продуктов питания до развлечений. Проблема экономии денег постоянно снедает советских работников за границей.