Попытки заставить советских дипломатов подробно описывать свои встречи с иностранцами отражали типичную советскую ментальность и задачи агентов КГБ за рубежом. Это было простое перенесение за границу порядков в Союзе. Но занимающиеся своим делом простые советские граждане далеко не всегда привлекают к себе внимание КГБ, тогда как дипломат, выполняющий свою работу, вызывает у него подозрения.
Если какой-нибудь советский работник за рубежом поведет себя рискованно в глазах КГБ, он будет немедленно отозван домой и карьера его будет сломана раз и навсегда. Но даже люди, не совершающие никаких рискованных поступков, могут стать жертвой КГБ. Молодой, способный специалист по космосу Валерий Скачков стал жертвой кагебистской подозрительности только потому, что он по своей работе сталкивался со многими американцами. Поехав от ООН на конференцию в Вену, он был перехвачен там КГБ и отправлен в Москву. Растерянной и расстроенной жене его, остававшейся в Нью-Йорке, без всяких объяснений приказали паковать вещи.
Многие советские переводчики, работавшие в ООН, исчезали совершенно внезапно. Только после того как они оказывались в самолете, летящем в СССР, КГБ извещал партийный комитет Миссии об их прегрешениях. Иногда причиной может служить алкоголизм, а чаще — дружеские отношения с иностранными коллегами, "братание с иностранцами”, как это звучит на языке КГБ. Партийный комитет никогда не поднял голоса в защиту членов своей парторганизации. Он всегда покорно принимал версию КГБ и выносил приговор, не выслушав пострадавшей стороны.
Когда я стал заместителем Генерального секретаря, представителем специальной службы "П”, то есть контрразведки, в Миссии был Алексей Скотников. Как правило, контрразведчики, а говоря иначе, — шпики, являются самыми презренными людьми во всех советских представительствах за рубежом. Они шпионят за всеми — от посла до делопроизводителя и рапортуют в Москву об их поведении. Скотников был, пожалуй, не худшим среди своих собратьев по ремеслу. Он иногда закрывал глаза на незначительные нарушения правил, например, он мог "не заметить”, что кто-то не слишком усердствовал, записывая в книгу отчет о контактах с иностранцами. Но все изменилось, когда через год Скотникова сменил Юрий Иванович Щербаков. За его спокойными манерами скрывался деревянноголовый тиран бериевской выучки. На собраниях он регулярно "промывал нам мозги” по поводу нашей небрежности в описаниях контактов с иностранцами. Свои выступления, как, впрочем, и любой свой разговор, он заключал одним и тем же заявлением:
— Вокруг нас, товарищи, кишат агенты ЦРУ и ФБР. Надо быть бдительными!
Щербаков несколько раз предупреждал меня об американских разведчиках, проникших в мой отдел.
Я знал, конечно, что ООН была ареной деятельности шпионов многих стран. Время от времени я встречал там людей, которые не производили впечатления настоящих дипломатов. От агентов КГБ я слышал, что тот или иной сотрудник ООН — шпион той или иной страны. Но у меня такие утверждения вызывали сомнения. Я почти не знал тех, кого КГБ "на глаз” определял как шпионов. Но зато я хорошо знал, что в годы моей работы в ООН самый большой контингент шпионов, пронизавших все учреждения ООН, принадлежал Советскому Союзу. К тому же агентов КГБ и ГРУ, а также их коллег из братских социалистических стран ловили и высылали из США чаще, чем сотрудников секретных служб других стран.
Мне доставляло странное удовольствие издеваться над шпиономанией Юрия Щербакова, повсюду видевшего врагов. Я подстрекал его быть тверже и придирчивее разбирать список гостей, приглашаемых на приемы в Миссию.
— Кругом полно шпионов, — повторял я ему его же слова. — Зачем они нужны нам здесь, в Миссии?
Щербаков с энтузиазмом шел к Малику, предлагая урезать список иностранцев, посещающих Миссию.
Но несравненно более циничным и страшным, чем Щербаков и люди его плана, были убийцы и террористы — специалисты по "мокрым делам” из Пятого управления КГБ, — управления специальных операций. Будучи аспирантом, я по наивности полагал, что политические убийства, похищения людей, диверсии против ни в чем неповинных людей западного мира ушли в прошлое вместе со сталинско-бериевской эрой. Но я заблуждался. Мне довелось встретиться с некоторыми специалистами по этим делам во время моего первого срока в Нью-Йорке.