Немного подумав, Громыко согласился, что советская пропаганда была бы более эффективной, если бы советские журналисты, работающие за рубежом, писали бы не только то, что хотят услышать пославшие их организации, занятые пропагандой, но и отражали бы действительное положение дел.
Однако практических результатов урок Добрынина не дал. Громыко — человек осторожный — и в дела, лежащие в стороне от его прямых обязанностей, как правило, не вмешивается. Советская пресса до сих пор представляет американскую жизнь столь невероятной и противоречивой, что сбивает с толку не только простых граждан в СССР, но и руководителей страны. Советские средства массовой информации, отмечая, что США — богатейшая страна на земном шаре, называют их страной отмирающего капитализма, международным бандитом и государством, где все разваливается. Целенаправленные, вырванные из жизненного контекста материалы, дозволенные к публикации, контроль над свободой передвижения, жесткие ограничения на поездки за границу, невозможность нормальных контактов с иностранцами (даже с жителями социалистических стран), неиссякающий поток официальной пропаганды, изливающийся с помощью средств массовой информации и системы образования, — все это делает советских людей беззащитными перед произволом партийных пропагандистов.
Этот произвол господствует и в наглядной пропаганде, касающейся США. Многочисленные фотографии столовых Армии спасения, где за едой стоят толпы оборванных, бездомных людей; длинные очереди в офисах, где выдают пособие по безработице; межчины и женщины, ночующие в заснеженных канавах; обезображенные младенцы — жертвы американских бомбардировок во Вьетнаме; планы американских ядерных атак, взятые, кстати, из американской прессы, со стрелками, указывающими на советские города, — все это подробно изучается советскими гражданами и должно служить яркой демонстрацией преимуществ советского строя. Но, несмотря на это, советские люди поражаются богатством Америки, а некоторые из производимых ею товаров становятся предметом пристального внимания и изучения. Это прежде всего относится к бытовой электронике и машинам. Толпы молодых людей собираются около магазинов, торгующих радиотоварами, и обсуждают марки американских магнитофонов, стереоустановок и приемников так же профессионально, как я могу говорить о политических книгах. Даже в 70-х годах одна из последних моделей американского автомобиля, появляясь на московских улицах, привлекала толпы зевак, которые стремились выглядеть знатоками. На улицах провинциальных городов появление американской машины способно остановить движение.
Советская интеллигенция испытывает невероятный интерес не столько к технологии, сколько к американской литературе и искусству. В СССР знают и ценят Марка Твена, Хемингуэя, Джека Лондона и Уильяма Фолкнера (чьи книги были переведены на русский язык только при Хрущеве); Современные авторы — Апдайк, Чивер, Стайрон — тоже привлекают широкий круг читателей. Посещать полузакрытые просмотры американских фильмов в Доме кино — вопрос престижа. Магнитофонные ленты с джазовой музыкой, записанные во время передач "Голоса Америки”, ходят по рукам и составляют важную часть неофициальной современной музыкальной культуры.
При этом советские люди считают, что достижения Советского Союза не получают должного признания у американцев. Надо помнить, что большинство советских людей гордятся своей культурой и считают ее выше американской. Ведь никакой другой народ в XIX веке не дал миру такого впечатляющего числа великих писателей — здесь и Толстой, и Достоевский, и Чехов, и Тургенев, и Пушкин.
Брежневская политика разрядки озадачила советских людей ничуть не меньше, чем все другие аспекты советско-американских отношений. "Международный детант”, выдвинутый Советским Союзом как доказательство торжества идеи мирного сосуществования, для Соединенных Штатов означал нечто иное, нежели для СССР. Нет простого ответа на вопрос, почему так произошло. Но Джордж Кеннан, например, писал, что ему непонятно, "откуда взялось мнение, что якобы в наших отношениях с СССР начинается новый период нормализации и разрядки, резко отличный от всего, что было раньше”.[19] Генри Киссинджер правильно назвал детант "ослаблением конфликта между противниками, а не культивированием дружбы”.[20] Правда, это мнение расходится с высказыванием Никсона, сделанным в 1972 году. Тогда Никсон утверждал, что "заложена основа для нового типа взаимоотношений между двумя самыми сильными государствами в мире”. Никсон, однако, выразил и некоторый скептицизм из-за идеологических различий между двумя странами, но все же сравнил соглашение, достигнутое в Москве, с дорожной картой, "которой впредь СССР и США будут следовать”.[21] Говоря о "новой основе” Никсон набросал слишком радужную картину взаимоотношений между сверхдержавами. Брежнев же был осторожнее, в конце 1972 года он говорил лишь о "существенно новом развитии американо-советских отношений”.
21
Public Papers of the Presidents of the United States: Richard M.Nixon, 1972 (U.S.Government Printing Office, 1974), p.661.