Из этого разговора я вынес впечатление, что возможны новые советские инициативы по разоружению. Он снова назвал Хрущева в качестве главного зачинщика этих инициатив. Тогда-то, в предчувствии этой надежды, я и согласился писать диссертацию. Весной 1955 года была опубликована наша совместная с Дурденевским статья "Незаконность применения атомного оружия и международное право”, позднее появилось мое исследование "Проблемы атомной энергии и мирное сосуществование”. Так интерес к разоружению на многие годы стал делом моей жизни.
Именно благодаря занятиям этими проблемами я впервые встретился с Андреем Громыко. Анатолий, сын Громыко и мой товарищ по институту, предложил мне в 1955 году написать вместе статью для журнала "Международная жизнь” о роли парламента в борьбе за мир и разоружение. "Международная жизнь” — полуофициальный орган Министерства иностранных дел, Андрей Громыко был (и остается) его главным редактором. Анатолий предложил сначала показать статью отцу, я охотно согласился. Громыко в ту пору был первым заместителем министра иностранных дел и пользовался известностью в Советском Союзе и за рубежом как видный дипломат.
Он сердечно принял нас в своей просторной квартире в одном из зданий в центре Москвы, где живут правительственные работники и высшие партийные чины. При всей огромности квартира была настолько безлика, что казалась скромной: тяжелая, темная, лакированная мебель, темные ковры.
Однако Громыко выделялся на этом невыразительном фоне. Он выглядел в жизни точно так же, как на фотографиях, — сильный, хорошо сложенный, чуть выше среднегп роста, с тонкими, плотно сжатыми губами, густыми бровями и черными волосами. В пристальном взгляде карих глаз, во всем его облике ощущалась уверенность и сила. У него был звучный, довольно низкий голос, говорил он очень четко, взвешивая каждое слово. Вспоминая наше знакомство с Громыко, я каждый раз удивляюсь, как мало он изменился за эти годы.
Внимательно прочитав нашу рукопись, Громыко сделал несколько замечаний, очень верных и точных, и одобрил статью. В последовавшем затем разговоре мне понравились его теплые слова о советско-американском союзе военных лет против гитлеровской Германии. В тот момент самые морозные дни холодной войны были уже позади, но слова Громыко о необходимости и возможности восстановить хорошие, если не подлинно дружеские отношения с Соединенными Штатами, выходили далеко за рамки советской официальной позиции в этом вопросе.
В конце концов Громыко спросил, чем я собираюсь заняться, когда закончу диссертацию. Я ответил, что мне нравятся научные исследования, но в то же время я очень интересуюсь международными делами. Он заметил:
— Заниматься наукой — всегда полезно, и вполне возможно сочетать это с дипломатической службой.
Позже Анатолий рассказал мне, что, несмотря на загруженность в министерстве, его отец сумел найти время для докторской диссертации о господстве американского доллара в капиталистическом мире.
Анатолий во многом напоминал отца — и внешне, и характером. Он так же упорен, как отец, у него отличная память, внимание к деталям и такая же суховатая манера общения. Но его личная жизнь и карьера сложились не блестяще. Его первая жена ушла от него к сыну Анастаса Микояна, занимавшего в то время более высокое положение, чем Громыко. Анатолий очень хотел стать профессиональным дипломатом, но в этом ему помешало положение отца. Он занимал за границей несколько постов, но высот не достиг. Какое-то время он служил в Англии, затем в качестве советника — в посольствах США и Западной Германии. Даже при той семейственности, что пышным цветом процветает среди советской элиты, иметь сына или дочь в непосредственном подчинении — все-таки неприлично.
У нас с Анатолием в те годы было много общего, — обсуждая дальнейшее развитие событий в СССР, мы сходились во многом. Помню, с каким интересом ожидали мы съезда партии в феврале 1956 года. Столько важных событий произошло после последнего съезда в 1952 году: умер Сталин, разоблачен Берия, стало меньше чувствоваться всевластие КГБ, наметились новые тенденции во внутренней и внешней политике.