Казалось бы, арабы получили хороший урок. Советский Союз готов был продолжать поставлять оружие ряду арабских стран, обучать их армии, направляя туда своих инструкторов и советников, предоставлять этим странам экономическую помощь, но не идти на риск военной конфронтации с Соединенными Штатами в этом районе мира. Советское руководство стремилось укрепить свое влияние в арабских странах, но никоим образом не собиралось активно защищать их в случае войны. Напротив, Шестидневная война продемонстрировала, что СССР, толкая своих подопечных на сомнительные авантюры, в критический момент склонен бросить их на произвол судьбы.
На протяжении более десяти лет, работая в МИДе и в ООН, я наблюдал, как Советы все теснее связывают себя с наиболее экстремистскими арабскими силами и режимами. При молчаливой поддержке Громыко я пытался как-то замедлить этот процесс, способствовать восстановлению деловых связей с Израилем, а в дальнейшем и с Египтом, однако мои усилия были каплей в море. Не пользуясь однозначной и решительной поддержкой Москвы, я мало что мог сделать.
Стремление завоевать прочные позиции на Ближнем Востоке подтолкнуло Советский Союз в 1948 году к такому шагу, как признание — раньше, чем это сделали все остальные страны, — едва образовавшегося тогда Израиля. Не будучи связан ни с каким из арабских государств этого региона, Советский Союз рассчитывал оказывать постоянное воздействие на Израиль, пользуясь тем обстоятельством, что многие деятели, способствовавшие возникновению нового государства, были по происхождению российскими евреями.
Насеровская революция в Египте и отказ Америки помочь в осуществлении экономической программы Насера в 50-е годы привели к тому, что для СССР открылись новые каналы политического и военного проникновения на Ближний Восток. Но независимо от того, кому помогал СССР в этом регионе — Египту или Сирии, Южному Йемену или Ираку, или, наконец, палестинцам, — его цели оставались все теми же: расширить и углубить советское влияние на Ближнем Востоке, использовать этот район и развитие событий в нем как арену соперничества с Западом для подрыва мощи последнего.
Партийные политиканы считали арабский мир подходящей средой для распространения советской идеологии. Военные стратеги рассматривали его как удобную в географическом отношении базу для советских военных флотов в Средиземном море и Индийском океане, как плацдарм для накапливания и трамплин для перебросок войсковых соединений и полигон для испытаний советского оружия. Дипломаты практически не могли противостоять этому натиску военных и "идеологов”.
Потерпев поражение — хотя и косвенно — на Синае и на прочих фронтах, Советский Союз умерил свой дипломатический пыл в Совете Безопасности и уже не требовал с прежней энергией немедленного отвода израильских войск. Соединенные Штаты наложили вето на принятие этого советского предложения. Надеясь собрать большинство голосов в его поддержку в Генеральной Ассамблее, СССР потребовал созвать ее на чрезвычайную сессию и направил в Нью-Йорк весьма представительную делегацию во главе с председателем Совета министров Косыгиным и Громыко.
Косыгин все еще сохранял за собой в Кремле роль ответственного за внешнюю политику, хотя его позиции были уже изрядно подорваны брежневскими вторжениями в эту область, поддержанными Громыко. Подобно Брежневу Косыгин тоже был обязан началом своего стремительного возвышения сталинским чисткам. Делая карьеру как технократ, он также продемонстрировал свою выживаемость в условиях советской иерархии. Человек сухой и скучный даже по советским понятиям, он отличался от обычного образца советского бюрократа только необычайной выдержанностью в отношениях с подчиненными. Косыгин был более интеллигентным человеком, чем многие из его коллег, и обычно высказывался четко, логично и недвусмысленно, что составляло резкий контраст с извилистой уклончивостью, характерной для советских бюрократов. У него не было, кажется, никаких комплексов, а его личные потребности были чрезвычайно малы. Достаточно привести такой пример: дочь Косыгина Людмила, мотаясь по нью-йоркским магазинам с длинным перечнем вещей, которые она намеревалась приобрести, не смогла туда включить ничего, что могло бы пригодиться ее отцу или о чем бы он, хотя бы предположительно, мечтал.
В середине 60-х годов Косыгин энергично и, казалось, небезуспешно "пробивал” ряд экономических реформ, явно необходимых стране. Однако его попытки предоставить промышленным кадрам несколько большую самостоятельность, ослабив вмешательство партийных чинуш в экономическую сферу, полностью провалились. Впрочем, вины самого Косыгина тут не было никакой: ведь даже Хрущеву не удалось изменить сложившуюся систему.