Должным образом оценив усилия Кузнецова в ходе подготовки Договора о нераспространении ядерного оружия, бри-танскии представитель в ООН лорд Карадон выразил ему свое восхищение необычным образом. Выступая в июне 1968 года на заседании Совета Безопасности, Карадон закончил свою речь так:
— Сидя на заседании Совета, я занялся сочинением хвалебной оды, которую посвящаю господину заместителю министра иностранных дел. Вот она:
Несмотря на серьезное обострение отношений, вызванное событиями во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, сотрудничество обеих сверхдержав по подготовке Договора о нераспространении ядерного оружия продолжалось и принесло свои плоды. Мы распределили все страны, входящие в ООН, на две категории: страны, находящиеся в сфере влияния СССР, и все те, которые относятся к сфере влияния США. Мой коллега Олег Гриневский и я посетили Миссию Соединенных Штатов, чтобы обсудить, как мы будем обрабатывать представителей тех или иных стран в ООН, как лучше подойти к ним, чтобы убедить их голосовать за этот договор и как продолжить наши объединенные действия в столицах государств, еще не обзаведшихся ядерным оружием, чтобы заручиться их поддержкой договора.
Я обнаружил такую любопытную вещь. Американская делегация могла непосредственно снестись с послами США в африканских, азиатских и латиноамериканских странах и попросить этих дипломатов действовать в поддержку договора на самом высшем уровне — общаясь с руководителями правительств соответствующих стран. Мы же не имели права связываться с советскими посольствами за границей. Нам приходилось просить Москву дать всем послам указание поддерживать идею договора в беседах на уровне правительств в тех странах, где они аккредитованы. Отклики из посольств тоже попадали сначала в Москву, а оттуда уже к нам.
Как ни странно, Советской миссии в Нью-Йорке не было разрешено координировать свои действия с посольством СССР в Вашингтоне. Если нам требовалось обсудить какой-нибудь вопрос с представителями правительства Соединенных Штатов, мы запрашивали Москву, а оттуда запрос пересылался Добрынину. И это несмотря на то, что Советская миссия и посольство, где сидел Добрынин, находились друг от друга на расстоянии менее двухсотпятидесяти миль! Это, конечно, не значит, что советский посол в ООН (в Нью-Йорке) и посол СССР в Вашингтоне вовсе не общались между собой, но все их непосредственные контакты были, так сказать, неофициальными.
Такие окольные пути порой приводили к искажению получаемой информации до невероятной степени, — невольно вспоминалась игра в испорченный телефон. Некоторые послы сообщили в Москву, что они "получили заверения в принципиальном одобрении идеи договора” соответствующими правительствами. Но доверять таким сообщениям было опасно, потому что ни сами послы, ни — во многих случаях — высокие должностные лица, с которыми они беседовали в стране аккредитации, не были в курсе ряда деталей. Нередко оказывалось, что представители соответствующих стран в ООН занимали иную позицию, нежели та, которой придерживались их правительства, если верить информации, полученной нами из Москвы. Требовались уточнения, приходилось настаивать, чтобы тот или иной посол еще раз побеседовал с руководителями страны своего пребывания, посол вновь направлял донесение о состоявшейся беседе в Москву, а оттуда оно поступало к нам. Весь этот процесс был утомителен, точно диалог глухих.
В конечном счете объединенные советско-американские усилия оказались решающим фактором, позволившим обеспечить одобрение Договора о нераспространении большинством государств — членов ООН. Ожесточенные нападки Албании и позиция, занятая Танзанией и Замбией при обсуждении этого договора, никого не удивили. Они действовали так под влиянием Китая. Правда, очень расстроила Кузнецова позиция Кубы, которая, несмотря на усилия как с его стороны, так и со стороны других дипломатов, неожиданно выступила с резкой критикой Договора, заявив, что он "ставит целью узаконить пропасть, разделяющую сильных и слабых”.