Отношения между Москвой и Гаваной вообще были очень неровными. В начале 60-х годов советские руководители отдавали себе отчет в том, что в Латинской Америке еще не созрели условия для социалистической революции, и не поддержали идею Кастро произвести вооруженный переворот в некоторых странах этого региона. Москва была скорее заинтересована в развитии нормальных отношений с правительствами многих из этих стран. Однако Кастро превратил Кубу в руководящий центр, штаб подрывной партизанской войны в Латинской Америке.
Конечно, больше всего ухудшились отношения между Гаваной и Москвой в результате кубинского кризиса. В 1962 году Кастро потребовал, чтобы советский посол на Кубе Сергей Кудрявцев был отозван, а его место занял Александр Алексеев, в то время советник посольства СССР в Гаване. У нас все знали, что Алексеев — штатный сотрудник КГБ. Было ли это известно Кастро? По всей вероятности, да, но его это не смущало. Они были друзьями, вместе пили, вместе заглядывали к женщинам. Хуже всего было то, что эта дружба усиливала естественную склонность КГБ поощрять подрывную деятельность Кастро в соседних странах. Москва согласилась назначить Алексеева послом с большой неохотой, — в частности, потому что это противоречило установившемуся правилу: не держать штатных сотрудников КГБ на посольских должностях за границей.
Кастро бойкотировал празднование 50-й годовщины Октябрьской революции, хотя ему было прекрасно известно, какое значение Советы придают этому событию. Он критиковал СССР за неоказание эффективной помощи Египту во время Шестидневной войны. Вдобавок он выражал отвращение к позиции советского руководства в отношении Китая.
Кастро делал попытки активно включиться в так называемое "Движение неприсоединения”. При этом он не считал нужным координировать свои действия с Советским Союзом и вообще игнорировал московское руководство. Со своей стороны, Москва, ничего не имея против распространения "идей кубинской революции” среди неприсоединившихся стран, была не очень-то довольна ростом влияния Кастро в "третьем мире”.
В ООН кубинцы предпочитали игнорировать неофициальные собрания представителей социалистических стран. Перед каждым важным голосованием на Генеральной Ассамблее Советская миссия взяла за правило встречаться с представителями стран советского блока и ставить их в известность, как будет выглядеть позиция СССР по данному вопросу. Эти встречи могли происходить в здании Миссии, в одном из холлов здания ООН, а то и где-нибудь чуть ли не в коридоре.
Иногда возникала дискуссия относительно советской позиции — у Румынии или у какой-либо другой страны находились те или иные возражения. Советский делегат мог также просить представителей социалистических стран повлиять на делегатов некоторых государств "третьего мира”, чтобы и они поддержали советскую позицию.
Кубинский посол в ООН Рикардо Аларкон сплошь и рядом не только пропускал эти встречи, но и не удосуживался в таких случаях позвонить и сообщить, что он не сможет присутствовать. Как-то раз это очень разозлило посла Малика, сменившего в 1968 году Федоренко.
— Где Аларкон? — возмущался Малик. — Позвоните в Кубинскую миссию!
Аларкон явился, но сказал всего несколько фраз. Он не считал возможным делиться с советским послом всем, что происходит на встречах делегаций неприсоединившихся стран. Просить его об этом бесполезно.
Москву раздражало поведение Кастро, но все сходило ему с рук, потому что с Кубой советские руководители связывали далеко идущие планы. С другой стороны, хотя Кастро и просил поддержки у Китая, Пекин не был в состоянии оказывать Кубе сколько-нибудь значительную экономическую помощь. Поэтому кубинскому диктатору не оставалось ничего иного, как вернуться в объятия Москвы. Впрочем, Кремль постепенно тоже начал разделять мнение кубинского руководства, что социалистическая революция в Латинской Америке произойдет скорее всего в результате использования военных, а не мирных средств.
К 1970 году я достиг предельного для советских дипломатов срока непрерывного пребывания за границей. Обычно в одной и той же стране дипломат работает четыре-пять лет; возможно продление этого срока, вплоть до удвоения его (советский посол в Вашингтоне Добрынин составляет примечательное исключение: на него эти правила не распространяются). Но если кого-то намечается оставить и на третий срок, его кандидатура тщательно и всесторонне обсуждается отделом заграничных кадров ЦК.