— Ничего об Анджеле Карас? — спросил Столуорт.
— Нет, если он сам не заговорит о ней, — сказал Мак. — Цель — всегда сосредоточиваться на нем самом. Вы даете ему возможность получить то, чего он желает: славу. Позвольте ему рассказать нам о себе. Позвольте ему говорить.
***
Вид со скамеечки на Анджелс Нолл сегодня портился туманом. Каким-то образом во время съемок «500 дней лета» они умудрились убрать дымку. Или на самом деле на дворе стояло не лето. Или они сделали это с помощью компьютера.
Прентисс прислонился спиной к деревянным планкам скамейки и вытянул перед собой ноги, слушая гудки телефона. Сегодня под белым халатом он был одет в светло-голубой хирургический костюм, грим надежно оставался на месте.
— Соедините меня с Кэмденом Гоулдом, — сказал он деловито и нетерпеливо, когда на том конце кто-то ответил. Доктора всегда деловиты и нетерпеливы.
— Это Кэмден, — сказал ведущий новостей.
Какой хороший голос у этого парня.
— Это я, — ответил Прентисс.
На том конце возникла короткая пауза.
— Как мне стоит называть вас? Святой отец?
Смешок сорвался с губ Прентисса прежде, чем он успел себя остановить.
— Нет, — сказал он, подавляя веселье. — Нет, — он прочистил горло. — Можешь называть меня Доктор.
— Ладно, Доктор, — сказал Кэмден, не замявшись ни на секунду. — Что я могу для вас сделать?
— Я звоню, чтобы сообщить сведения о пациенте, — сказал Прентисс, косясь через очки на массивные бежевые здания напротив.
— Понятно, — сказал Кэмден. — И речь идет об Анджеле Карас?
— Конечно, — рявкнул Прентисс, глядя на покатый склон холма, поросший травой. — О ком же еще?
— Может, об одной из ваших прошлых жертв, — ответил Кэмден.
Жертв? Это абсолютно неправильное слово.
— Думаю, вы хотели сказать «пациентов», — процедил Прентисс сквозь стиснутые зубы.
— Верно, — сказал Кэмден. — Пациентов, — последовала пауза. Прентисс воспользовался этой возможностью, чтобы посмотреть время на телефоне, но он все равно слышал Кэмдена. — У вас были и другие пациенты помимо Анджелы.
Но они не были пациентами, подумал Прентисс, не совсем. До воплощения священника роли не приходили как таковые, не выливались в потрясающие представления. В любом случае, кто вообще слышал о хирурге, у которого не было других пациентов?
— Конечно, — быстро ответил Прентисс. — Я в высшей степени квалифицирован для выполнения этой операции. Можно сказать, что я лучший.
— И где же вы будете выполнять свою работу, Доктор?
Как абсолютно очевидно.
— В операционной, разумеется, — ответил Прентисс, радуясь такому легкому парированию реплики.
— Сколько таких операций вы провели?
— Шесть, — немедленно ответил Прентисс. — Эта станет моей седьмой. Я довел это до совершенства. Может быть использовано любое лезвие, — это должно быть впечатляюще. Это должно попасть в новости. — Я собираюсь…
— Зачем экстрасенс? — спросил Кэмден.
Прентисс моргнул.
— Зачем что?
— Зачем вовлекать экстрасенса, Изабель де Грей? — спросил Кэмден, звуча явно торопливо. — И зачем звонить мне? Из всех репортеров в Лос-Анджелесе? Почему именно мне?
Прентисс поджал губы и захлопнул телефон.
Не обернувшись назад, он развернулся и широкими шагами направился вверх по холму к бродяге, спавшему на одной из скамеек. Прентисс выбросил сотовый телефон в траву у его ног.
***
Мак дымился от злости, едва слыша, что говорит сержант Диксон. Он уставился на стол сержанта посреди общего зала в западном участке полиции Лос-Анджелеса.
Очередная упущенная возможность. Все эти люди желают смерти Анджелы?
Триангуляция по сотовому опять прошла успешно, и опять они нашли телефон без Священника, в этот раз на Анджелс Нолл. Бездомный мужчина ничего не видел, и в крошечном парке не было никого, кроме него.
— Мак? — тихо сказала Изабель, касаясь его руки ладошкой в перчатке.
Они сидели рядом, сержант Диксон — напротив них, и все вместе пытались вычислить двух других неизвестных жертв Священника — который теперь, видимо, стал доктором и хирургом. Внезапно Мака озарило.
— У него нет множественного расстройства личности, — заявил Мак, смотря то на Изабель, то на сержанта.
Диксон копался в лежащих перед ним файлах, но остановился.
— Откуда вы знаете? — спросил он.
— Потому что доктору известно обо всех операциях, — сказал Мак. — Включая и ту, что с Эсме.