Коллинз вытаращил глаза, но Диксон развернулся на пятках и за считанные секунды оказался у двери. Коллинз последовал за ним, и шум толпы ворвался внутрь. Но прежде, чем дверь за ними успела закрыться, внутрь протолкнулся Бен.
— Будь они прокляты! — сказал он, буквально заваливаясь в дверь и захлопывая ее за собой.
Изабель включила свет.
— Я застал конец новостей этим утром, — сказал Бен. — Но это едва ли выглядело вот так, — он ткнул пальцем в сторону двери. — Есть идеи, кто слил информацию?
— Священник, — сказал Мак.
Бен посмотрел так, будто его ударило молнией.
— Есть новости об Анджеле? — спросил доктор Карас.
— Где наша девочка? — потребовала миссис Карас.
— Просто подождите, — сказал Мак. — Позвольте мне начать с самого начала.
Он быстро пересказал, что узнал из новостной передачи. Священник позвонил репортеру по имени Кэмден Гоулд на Пятом канале KTLA в конце одиннадцатичасовых новостей прошлым вечером. Он заявил, что похитил Анджелу и также взял на себя ответственность за Эсме. Мак видел, как окоченела спина Бена.
— Но суть в том, что это хорошая новость, — закончил Мак. — Несмотря на цирк снаружи, Священник раскрыл очень важный факт о себе.
Все они замерли в ожидании следующих слов Мака.
— Он хочет славы, — сказал Мак, и его губы изогнулись в легкой улыбке. — Вы понимаете, что это значит? — но пустые лица говорили о непонимании. — С одной стороны, Священнику нужно похищать жертв, не будучи пойманным. С другой стороны, ему нужна скандальная известность. Он хочет признания за содеянное. Одна цель непременно исключает другую. Он не может получить и то, и другое, и в конце концов допустит ошибку, которая позволит нам найти его.
— В конце концов, — эхом повторил доктор Карас. — Как это поможет нам найти Анджелу?
Все глаза оставались приклеенными к Маку.
— Мы устроим эмбарго для прессы, — сказал Мак. — Откажем ему в том, чего он жаждет — никаких новостей, сосредоточившихся на нем одном. Вместо этого заставим его совершать отчаянные поступки ради получения славы. Заставим его открыться. Вынудим снова позвонить репортеру. И когда он это сделает, мы скажем репортеру выспросить у него детали, которых не было в прессе, попросим доказать, что он действительно Священник. Дадим ему шанс проболтаться и выдать слишком многое…
— Я предложу награду, — заявил доктор Карас.
Мак уставился на него.
— Я бы не стал этого делать, — предостерег Бен. — Мак прав. Морить его голодом. Заставить его выйти к нам.
— Ну, если Мак так прав, — заорал Карас. — Тогда где моя дочь?
***
Прентисс расположил увеличительное зеркало на складном столике таким образом, чтобы все равно видеть телевизор. Это транслировалось по всем каналам, но он включил именно Пятый, куда изначально слил историю. Кэмден Гоулд всегда был его любимым репортером. Мужчина определенно обладал уверенностью. Однако в данный момент на экране показывался штатный репортер у дома Анджелы.
— С репортажем из Хэнкок Парка Гейл Баррига, находящийся снаружи дома Анджелы Карас. За…
Гейл быстро развернулся, и вдалеке отворилась входная дверь дома в испанском стиле.
Прентисс выдавил немного театрального клея на внутреннюю сторону протеза и на кончик собственного носа. Хоть этот грим занимал больше времени, просто казалось, что доктор должен иметь на лице что-то более… существенное. Округлый нос плюс козлиная бородка и усы действительно это обеспечивали.
— Это отец Анджелы, доктор Томас Карас, — сказал Гейл. — У него есть заявление для прессы.
Прентисс аккуратно усадил кусочек силикона на свой нос, надавил и подержал несколько секунд. Доктор Карас подошел к куче микрофонов, протянутых в его сторону.
— Доброе утро, — сказал Карас и прочистил горло. — Моя дочь, — сказал он, поднимая большую фотографию, — считается пропавшей со вторника, и мужчина, известный как Священник, позвонил на Пятый канал и взял на себя ответственность за это.
— Священник? — заорал Прентисс. — Священник? — заржал он, хлопнув себя по колену и тут же опрокинув банку с театральным клеем. — Дерьмо.
Поставив банку и схватив пару салфеток, но не мог отвести взгляда от экрана.
— …похищение и пытки Эсме Оливос в прошлом месяце, — доктор Карас поперхнулся, сглотнул и вновь прочистил горло. Этот мужчина не имел ни капли сценического обаяния. — Так что я предлагаю награду в сто тысяч долларов за любую информацию, которая поможет определить местоположение мужчины, известного как Священник, или моей дочери Анджелы Карас, — доктор Карас поднял рисунок, который выглядел достаточно похожим на персонажа, которого в последний раз воплощал Прентисс — хотя и менее привлекательным. Он покосился на рисунок.
— Есть номер горячей линии? — спросил доктор Карас у кого-то за кадром. Ему ответили, но Прентисс не сумел разобрать, что именно, и рядом с логотипом Пятого канала появился номер, начинавшийся с 888. Прентисс переключил внимание на пролитый клей, который уже загустевал. — Сто тысяч долларов за информацию, которая приведет к их местоположению, — умолял Карас. — Что угодно. Если вы знаете хоть что-то, пожалуйста, позвоните по этому номеру, — кто-то за кадром сказал что-то. — Я еще не закончил, — горячо сказал доктор.
Хоть доктор Карас продолжал говорить, до Прентисса внезапно дошло, что только что случилось. Его персонажа, его лицо только что показали по телевидению. По телевидению! Это еще одна крайне важная веха в его карьере. Он посмотрел на свое отложение в зеркале, широко улыбаясь.
Священник, подумал он, усмехаясь. Как они назовут меня, когда узнают, что я хирург?
Глава 8
По какой-то непонятной ей причине Изабель переполняло чувство ужаса. Возможно, дело было в странной развлекательной обстановке телевизионной станции, или, возможно, в мрачной решимости Мака, но внезапно мысль о том, что Анджела найдется, казалась как никогда далекой.
— Что это? — спросил Кэмден Гоулд, когда Мак подтолкнул к нему лист бумаги через огромный стеклянный стол.
Они сидели в небольшом конференц-зале, примыкавшем к офису исполнительного продюсера. Несколько крупных распечатанных фото в рамке с изображением новостных фургонов или группы улыбавшихся репортеров украшали стены. Мак настоял, что встреча должна ограничиться присутствием исполнительного продюсера шоу и Кэмдена. Режиссерам и ведущим новостных программ пришлось обиженно удалиться, некоторые из них окидывали взглядом ее и перчатки. Хоть присутствию Изабель в доме были явно не рады, Мак не забыл, что Священник потребовал ее присутствия. Но теперь, с этим его звонком и откровенным желанием славы, Изабель уже не была уверена в том, что сыграет какую-то роль.
— Это сценарий, — ответил Мак.
— Мне не нужен сценарий, — сказал Кэмден, ухмыляясь. — Я занимаюсь этим сорок лет.
Изабель сразу же его узнала. На фоне темного загара, который выглядел слишком темным, особенно в сочетании с абсолютно белыми волосами, улыбка Кэмдена затмевала калифорнийское солнце — хотя сейчас он не улыбался.
— Вы занимались телевещанием сорок лет, — сказал Мак. — Но это не телевещание. И даже не интервью.
Лицо Кэмдена приобрело кислое выражение, он поднял глаза к потолку.
— Тогда что это? — сказал исполнительный продюсер Роб Столуорт, сидевший рядом с Кэмденом.
Изабель решила про себя, что все здесь — будь то перед камерой или за кадром — выглядели как актеры. Насколько она знала, это могло оказаться правдой. Столуорт был среднего телосложения, волосы коротко подстрижены, зубы такие же ослепительно белые, как у Кэмдена, и подбородок с ямочкой. Кэмден был одет как для эфира, но развязал галстук и расстегнул одну пуговицу на рубашке, а Столуорт выглядел небрежно в джинсах и розовой рубашке-поло, откинувшись на стуле и уложив лодыжку на колено.