— Расскажешь? — спросил Дэш, когда девушка немного успокоилась.
— Я слышала очень странный голос камня. Как бой колокола, — соврала она, но правда была слишком личным переживанием. — Если ты ничего не заметил, значит, мне показалось?
— Не знаю, Ана, — признался Дэш, — это мог быть звуковой мираж, но иногда кристаллы открываются только одному Искателю. Пустышку, что можно зарядить энергией, тоже слышат только те одаренные, которые смогут с ним работать.
Нет, Ана была готова поверить в мираж, но не в пустоту камня, который бился раненным сердцем.
— Присядь рядом, пожалуйста, — она показала на камень рядом с собой. Сам собой складывался хороший момент, чтобы задавать мучавшие ее вопросы. — Почему, Дэш? Мне казалось, ты не хотел становиться жрецом.
Стоит ли говорить, что Ана готовилась принять предложение парня для Отбора? Нет, ведь это не имело больше никакого значения.
— Почему ты с Наследником? — ответил Дэш вопросом на вопрос.
— Я всегда была с ним.
Ответ — почти правда.
— А я всегда был Любимцем Жрецов. Они меня нашли, учили, порой содержали. Зачем бегать от Судьбы?
Ана тоже пользовалась подобными аргументами.
— Я бы даже поверила, если бы твое решение не стало таким неожиданным. Ведь у тебя были совсем иные планы. И всем известно, что Храм надеялся на твою победу и место в Совете. Давай начистоту?
Ана бессовестно пользовалась своей бледностью, близостью к Дэшу, добавляла участия в голос, чувствуя, что парень не остается равнодушен к ее уловкам. Шпинель привык закрываться от ревности и презрения, но он не знал, как прятаться от искреннего участия. И крепость сдалась.
— Храм надеялся на мою победу, но знал, что простолюдину будет трудно найти себе пару. Какими бы ни были ожидания и планы жрецов относительно меня, они не могут отказать одаренному, решившему принять посвящение, если его выбор одобрили духи и поддержал хотя бы один из Высших жрецов.
— Им был тот Истинный, что сейчас с Ларсом? — Ана все-таки не выдержала и задала мучивший ее вопрос. — Как вы не путаетесь между собой, без имен?
Дэш рассмеялся,
— Имена есть, даже что-то вроде обращений, определяющих статус жреца, но не для мира, только для Храма.
— Это из-за Рока? Что он тебе сказал, заставившее изменить планы?
Дэш подобрал с земли несколько мелких камней и начал бросать их, пытаясь задеть большую ящерицу, гревшуюся на солнце в метрах десяти от них с Аной.
— Дэш!
— Меня нельзя так больше называть.
Полетел камень. Упал слишком далеко от рептилии, чтобы напугать.
— Ну мне-то можно, когда никого нет рядом.
— Ну если только, когда никого нет. А нас ящерица подслушивает.
— Не дури, — Ана толкнула Дэша в бок.
Еще никогда она не препиралась с этим парнем вот так — шутя! С Дэшем, смотревшим на Ану жарким взглядом и все время стремившимся перешагнуть черту дружеских отношений, это было невозможно. Но теперь, когда черта превратилась в невидимую стену, ничего не осталось от былого напряжения, ему на смену пришла легкость.
— Что он тебе сказал? О предопределении Судьбы?
— Конечно. Ты ведь тоже во все это поверила. В Ткачей и в гобелены, сплетенные из людских судеб.
Ана кивнула, честно признаваясь. И ей тоже захотелось прогнать ни в чем неповинную ящерицу. Она нашла под ногами мелкий камушек и прицелилась.
— А еще что сказал?
Тоже не попала.
— Что подвиги легче совершать на глазах толпы, чем когда о них никто не узнает.
— Это к чему?
— Ну, наверное, к тому же самому. Что у каждого своя роль, но наши выборы определяют, как будет складываться рисунок гобелена дальше.
— Все равно я пока не услышала ничего, способного заставить тебя поменять планы.
Дэш замолчал. На целых три камушка и еще два, запущенных Аной.
— Сказал оставить тебя в покое. Помочь, но не мешать. Что ты — не моя судьба.
Ана громко рассмеялась и швырнула камень, а главное — попала по хвосту ящерицы, которая быстро юркнула за большой валун.
— Да брось из себя несчастного влюбленного разыгрывать, Дэш! Не было никогда между нами чувств, только интерес с твой стороны, подогретый тем, что запретно. Тебе ведь всегда хотелось делать то, что нельзя.
— Ты мне нравишься, — признался парень, не пряча взгляда, но и не разжигая его огнем, как раньше. Смотрел ровно, как недавно, рассказывая Ане о голосах камней. — Ты — другая. С тобой интересно. То ли потому, что ты пропитана неведомым мне миром, то ли тайнами, что тебя преследуют.
— А как же карский мед?
— Так он самый и есть. Сладко-горький. Мед может быть лекарством или отравой. А еще у него цвет отшлифованного янтаря из Карьера — оранжевый, с бордовыми вкраплениями, как будто в него крови накапали.