— Нож! — закричал он, подбегая к Звезде. Выхватил из ее рук оружие. Нож Тары был длиннее, чем его, и прямой как штык. Еще несколько прыжков — и Кобейн застыл с двумя ножами в руках между скопления острых камней разных размеров и форм, ожидая нападения разъяренного зверя.
Наставало время смертельного танца.
На чистом адреналине Кобейну захотелось выпустить остатки страха в небеса вместе с криками воинов маори. Будь на нем шотландская юбка, он бы развернулся к волку, чтобы показать голый зад. Безумная смелость охватила его — как воина перед боем, который почти не может быть выигран. Но всегда остается ПОЧТИ!
С огромных клыков зверя капала превратившаяся в пену слюна, глаза хищника сверкали огнем и заливались кровью от напряжения. Утробно рыча, волк бросился вперед.
Долгие часы тренировок, превращающиеся в дни и месяцы упорной работы над собой, все усилия и жертвы, сделанные ради достижения призрачных целей и ведущие к одному моменту — моменту истины, самому большому испытанию, когда все становится на свои места и появляется шанс на победу. Золотую медаль Олимпиады или жизнь.
Для Кобейна наступил такой момент. Все сплелось и сложилось вместе — годы медитаций и занятий единоборствами, проявившиеся новые способности, холодный запах смерти, коснувшийся его в Ущелье. Тайна, которую он еще должен найти — все стало его оружием. Бэй сам превратился в оружие — стремительное, гибкое и быстрое. Умное оружие — потому что он принимал правильные решения, используя острые выступы камней. Безжалостное — потому что наносил правильные удары.
И наградой Кобейну стала заслуженная победа, когда черный зверь с располосованной шеей упал к его ногам, выливая на сапоги человека жизнь вместе с потоками крови.
Бэй стоял над дергающейся тушей зверя, оглушенный поединком, тупо глядя, как песок окрашивается в бордовый цвет, когда на него налетела Тара. Она выдрала ножи из его застывших от усталости и напряжения рук и вцепилась в его лицо ладонями, накрыла губы жадным поцелуем с металлическим привкусом крови.
Одержимо! Несколько мгновений они целовались неистово и одержимо. И остановиться вот так — едва избежав смерти, на адреналине, трясущим все тело, требуя любой разрядки, было еще сложнее. В чувство Кобейна привели камни, царапающие плечи, и тело зверя под ногами, на которое он случайно наступил. Бэй отодвинул от себя Звезду, опуская взгляд на красный песок, и тяжело дышал, слушая рваное дыхание женщины.
— Я должна тебе…
Упрямо покачав головой, он посмотрел на Тару, перепачканную в крови — своей собственной, его, зверя…
— Нет, это я должен тебе еще одну жизнь. Нам придется снова искупаться… Что это? — спросил Бэй, показывая на тушу под ногами и отмечая, что смерть не красит даже хищников. Завораживающего силой и грацией зверя она превратила в бесформенную гору шерсти и мяса, только клыки сверкали на песке.
— Карьерный волк. Я знала лишь одного человека, пережившего встречу с этим зверем, и никогда не слышала о ком-то, кто победил бы этого монстра почти голыми руками. — В голосе Тары звенело восхищение и уважение, ее глаза сверкали от переполнявших ее чувств. — Поцелованный, ты должен взять себе имя. И наколоть татуировку. Тебя будут бояться и уважать! Ты наведешь порядок в Карьере! Ты можешь стать его Королем!
Бэй помотал головой, как мокрый пес, отряхивающийся от воды.
— Мне это не надо, Тара. Я скоро уйду.
Звезда ничего не ответила, только сделала шаг к волку и, опустившись на корточки, начала вырезать его клыки.
Бэй терпеливо ждал, принимая первобытный смысл ее действий. Клыки станут его трофеем, от которого глупо отказываться. Интересно, сможет ли он взять их с собой, когда будет возвращаться домой? На Земле уже начинается зима… Полили холодные дожди, стало коричневым море в Зандворте, на писающего мальчика в Брюсселе надели теплый костюм, а города Германии постепенно превращались в рождественские елки. Мюнхен, Карина, Мышиный король — было ли это в его жизни?