Что же она с ним делает?!
— Поцелованный, что с тобой? — голос Звезды тянулся издалека.
Да. Он — Поцелованный! На всю голову, сердце и душу. Только не Тенью, а Тайной.
— Куда ты смотришь?! Что с тобой? Да не может быть! — Тара глухо рассмеялась. — Ана?!
Уже исчезли с холма за высокими стенами дворца почетные гости и встречавшие их Рассветные. Уже поплыла обратно в город толпа, а Бэй стоял скалой, обветренным утесом и не мог прийти в себя.
— Пойдем, — потянула его за рукав Звезда.
— Куда?!
Куда ему теперь идти? Он не рассчитывал найти свою Тайну так быстро и так оглушительно!
— Тебе нужно что-нибудь выпить.
— Нет.
Бэй увидел цель — самую невероятную из всех возможных! Вполне подходящую этому безумному дню — его собственную выцветшую за пару месяцев кожаную куртку, уходившую в сторону города. Кобейн пошел за ней — медленно, не отрывая взгляда, заставив Звезду беспокойно оглядываться по сторонам в поисках помощи. Какой? Зачем?
«Филлип Пляйн», вытертая вдоль швов, порыжевшая от красной пыли, въевшейся в растрескавшуюся кожу, шла впереди. За ней — на расстоянии нескольких спин — Бэй и Тара. Цель и преследователи протекли друг за другом по ровной улице, миновали еще одну и влились в яркую толпу на украшенной к празднику площади. Прилавки пестрого рынка ломились едой и всякой ерундой. На разных углах выступали музыканты и акробаты. Пел менестрель. Попросить его сложить новую песню: «Горечь обмАНА»?
— Подожди, — Звезда придержала Бэя за локоть и стала торопливо доставать из кошелька деньги. Рядом с ними бойкий мужичок разливал желающим вино из бочки.
Кобейн хоть и остановился, но смотрел только на куртку, которая тоже покрутилась в очереди за спиртным и собралась уходить прочь. А ведь по случаю праздника все вырядились в лучшие одежды! Какой же ценной была потертая кожанка, если кто-то готов потеть под ней на жарком солнце?
Не отдавая себе отчета, Бэй рванул вперед и схватил куртку за рукав. Ядовитая смесь из боли и злости переполнила его, ослепила и стала выплескиваться, требуя выхода в тупой агрессии. Например, свалить на землю того, на ком ехала кожанка, сдирая с него свою вещь.
Бэй наелся этого мира. Он заберет то, что принадлежит ему, и уйдет отсюда к тванской матери навсегда.
Но Кобейн забыл, что мир Долины видел в нем хлеб и зрелище, и он набросился на него клубком чужих рук, кулаков, сапог и сандалий. Бэй с радостью раздавал удары, пока его не скрутили, придавив к земле, потом подняли на ноги, добавляя удары в живот и челюсть. В многострадальный нос — нет, Звезда, скоро он не будет красивым…
А вот и Тара, застывшая за спинами людей с маской боли на лице.
Сквозь толпу протискивались люди с нашивками на рукавах с изображением скалящихся собачьих голов — не иначе как местная полиция. Бэй это уже проходил — сейчас с его спины потянут рубашку, открывая знаки. Начнут задавать вопросы. Он прикинется Поцелованным. Как в прошлый раз.
Только в этот что-то пошло не так. С полицейскими появился лысый жрец, он протянул в сторону Бэя какой-то бледный, плоский камень. А потом толпа взорвалась ненавистью, с еще более явным презрением, чем к желтым пятнам Изгоев. И вот уже полиция защищала Кобейна от пинков и тычков столпившихся вокруг людей. Рубашку с него сорвали, оставляя голым по пояс. Заломили назад руки, сцепив долинными наручниками. Посмотреть бы, какие они?
И повели с площади.
Он. Ничего. Не понимал!
Как если бы снова оказался в Долине впервые.
Люди вокруг кричали о знаках, шипели и плевались ему в лицо и под ноги:
— Неприкосновенный! Изгой!
Но у Изгоев нет меток на спине!
Бэй оглядывался по сторонам в поисках Тары, надеясь, что она даст ему знак.
Звезда протиснулась сквозь кипевшую ненавистью толпу и закричала:
— Твои! Татуировки… наносил жрец? Кто? Кто тогда?!
Бэй усмехнулся, теперь не имело смысла скрываться перед ней, и шевельнул губами, не издав ни звука, но Тара поняла.
— Она погубила тебя, слышишь! Стерва погубила тебя!
ЗреЛиЩем… Кобейн был для этого мира зрелищем. И кормом для крыс, которых в яме, где он сидел с еще двумя пленными, оказалось достаточно, чтобы обеспечить бессонную ночь.
На плахе, так неожиданно появившейся в расписании на ближайшие дни, Бэй собирался стоять ровно, а на обгрызенных ступнях сделать это будет непросто. Вот и приходилось сражаться с мерзкими животными, дергая ногами и наугад раздавая пинки, в надежде попасть по наглому хвостатому телу. Побили Бэя хорошо — до ссадин, рваных царапин, до расквашенного и наверняка сломанного носа, так что пот смешался с запахом крови, превратившись в наркотик для местных крыс. Они дурели и лезли из темноты на Кобейна и двух его соседей по несчастью со всех сторон.