Наука иногда совершенствует гипотезы, а иногда опровергает их. Но доказательства – это совсем другое дело, они возможны, пожалуй, только в области абстрактной тавтологии. Иногда можно сказать, что если даны такие-то абстрактные предпосылки или постулаты, то обязательно выполняется то-то и то-то. Но истинность того, чтO можно воспринять или индуктивно вывести из восприятия – это совсем другое дело.
Допустим, что истина – это точное соответствие нашего описания тому, что мы описываем, или иначе говоря – соответствие всей совокупности наших абстракций и дедуктивных выводов некоторому совокупному пониманию внешнего мира. Истина в этом смысле недостижима. И даже если оставить в стороне препятствие, связанное с кодированием, а именно, то обстоятельство, что наше описание будет состоять из слов, цифр или картин, в то время как описываемые объекты состоят из плоти, крови и действий – даже не учитывая этого барьера перевода, мы все равно никогда не сможем утверждать, что достигли в чем бы то ни было окончательного знания.
Обычно эту мысль иллюстрируют примерно следующим образом. Предположим, что я даю вам ряд – может быть, чисел, может быть, каких-то других символов – и высказываю предпосылку, состоящую в том, что этот ряд упорядочен. Для простоты, пусть это будет ряд чисел:
2, 4, 6, 8, 10, 12
Затем я вас спрашиваю: «Каким должно быть следующее число в этом ряду?» Вы, вероятно, ответите: «14».
Но в таком случае я скажу: «Нет. Следующее число 27». Иначе говоря, обобщение, которое вы поторопились сделать на основе имеющихся данных – что это ряд четных чисел – при следующем событии окажется неверным или всего лишь приблизительным.
Продолжим наш пример. Теперь рассмотрим такой ряд:
2, 4, 6, 8, 10, 12, 27, 2, 4, 6, 8, 10, 12, 27, 2, 4, 6, 8, 10, 12, 27 …
Если я теперь попрошу вас догадаться, каким должно быть следующее число, вы, вероятно, ответите «2». В самом деле, вам было предъявлено три повторения последовательности от 2 до 27; и если вы хороший ученый, то вы находитесь под влиянием предпосылки, которая называется бритвой Оккама, или правилом экономии: оно состоит в том, что предпочтение следует отдавать простейшей из всех предпосылок, согласующихся с фактами. Каждое следующее предсказание вы делаете на основе простоты. Но эти факты – что они из себя представляют? Ведь вы не знаете, чтO находится за пределами этой (возможно, неполной) последовательности предъявленных чисел.
Вы полагаете, что можете предсказывать; и я, конечно, подтолкнул вас к этой предпосылке. Но единственное, из чего вы исходите – это из (развитого у вас) предпочтения к простым ответам и из уверенности в том, что я предъявил вам хотя и не полную, но упорядоченную последовательность.
К сожалению (или, может быть, к счастью) никогда не известно, каким будет следующий факт. Единственное, что нам остается – это надеяться на простоту, хотя следующий факт всегда может вывести нас на следующий уровень сложности.
Можно сказать, что любая мыслимая последовательность чисел всегда может быть описана несколькими простыми способами; но альтернативных способов, не ограниченных критерием простоты, будет бесконечноемножество.
Допустим, числа представлены буквами:
x, w, p, n,
и так далее. Такие буквы могут обозначать любые числа, даже дроби. Мне достаточно будет повторить эту последовательность всего три-четыре раза в какой-нибудь словесной, зрительной или иной сенсорной форме – даже в форме боли или кинестетических ощущений – и в том, что я вам предъявляю, вы начнете видеть закономерность. В вашем уме – и в моем – она образует тему и приобретет эстетическое значение. В этой мере она станет знакомой и понятной.
Но эта закономерность может измениться или нарушиться в результате добавления, повторения или чего-то еще, что изменит ваше восприятие, и эти изменения никогда нельзя предсказать с абсолютной достоверностью, ибо они еще не произошли.
Мы недостаточно знаем, как будущее зависит от настоящего. Мы никогда не сможем сказать: «Да! Того, что я вижу и понимаю в этой последовательности, вполне достаточно для предсказания ее следующего и всех дальнейших элементов». Или: «Когда я в следующий раз встречу эти явления, я смогу предсказать все их развитие».
Предсказание никогда не может быть абсолютно достоверным, следовательно, наука никогда не сможет доказать никакого обобщения или хотя бы проверить какое-либо дескриптивное утверждение, чтобы таким образом прийти к окончательной истине.
Невозможность этого подтверждается и другими соображениями. Рассуждения, приведенные в этой книге (которые, опять-таки, могут убедить вас лишь в той мере, в которой соответствуют вашему знанию, и которые могут оказаться несостоятельными или совершенно измениться через несколько лет), предполагают, что наука – это способ восприятия и извлечения из воспринятого того, что можно было бы назвать «смыслом». Но восприятие имеет дело только с различиями. Любое восприятие информации – это не что иное, как восприятие нового различия, а любое восприятие различия ограничено порогом восприятия. Слишком слабые или слишком медленные изменения не воспринимаются. Они не дают пищи для восприятия.
Следовательно, то, что мы, как ученые, можем воспринять, неизбежно ограничено порогом. Иначе говоря, все, что лежит ниже нашего порога восприятия, не идет в дело. В каждый момент времени наше знание зависит от порогов доступных нам средств восприятия. Изобретение микроскопа, телескопа или средств измерения времени с точностью до долей наносекунды или взвешивания вещества с точностью до миллионных долей грамма – все эти усовершенствованные средства восприятия обнаруживают то, что было совершенно невозможно предсказать на уровнях восприятия, доступных нам до этих открытий.
Мы не можем предсказать не только следующее мгновение, но, что более важно, мы не можем предсказать, что происходит на следующем уровне в явлениях микроскопически малых, астрономически далеких или геологически давних. Наука как метод восприятия – а только на это и может претендовать наука – как и все прочие методы восприятия ограничена своей способностью собирать внешние и видимые признаки того, чтO может оказаться истиной.
Наука исследует; она не доказывает.
Этот принцип, получивший известность благодаря Альфреду Кожибскому, действует на многих уровнях. Он в общей форме напоминает нам, что когда мы думаем о кокосовых орехах или о свиньях, то у нас в мозгу нет ни кокосовых орехов, ни свиней. В более абстрактной форме утверждение Кожибского означает, что при всяком мышлении, восприятии или при передаче восприятия происходит преобразование или кодирование между объектом сообщения, Ding an sich, и самим сообщением. Кроме того, отношение между сообщением и этим таинственным объектом сообщения обычно имеет характер классификации, причисления этой вещи к некоторому классу. Дать имя – это всегда значит классифицировать, а составить карту – это, в сущности, то же самое, что дать имя.
В целом Кожибский выступал как философ, призывая людей дисциплинировать свое мышление. Но он не мог в этом преуспеть. В применении к естественной истории психических процессов человека это изречение становится далеко не столь простым. Возможно, различие между именем и обозначаемой им вещью, иначе говоря – между картой и территорией, возникает только в доминантном полушарии мозга. Символическое и аффективное полушарие, находящееся обычно с правой стороны, вероятно, не способно отличить имя от обозначаемой им вещи. Несомненно, оно не занимается подобными различиями. Это и приводит к тому, что в человеческой жизни неизбежно присутствует иррациональное поведение. Мы не можем никуда деться от того факта, что у нас в самом деле два полушария. Каждое из них в самом деле работает несколько иначе, чем другое, и мы не в силах преодолеть возникающую из этого факта путаницу.