Николай встряхнул головой, отгоняя мрачные воспоминания. Не хотелось ещё раз вспоминать, как после этого, он в панике мчался прочь от аэропорта; как боковым зрением увидал, что пуля, пущенная одним из всё ещё уцелевших офицеров, попала белоглазому точно в лоб, а тот, казалось бы, даже и не заметил этого; как брел потом по загородным проселочным дорогам, свернув с переполненного брошенными автомобилями шоссе, владельцы которых, теперь, или стали жертвами нападения безумцев с белыми глазами, или сами стали такими безумцами; как его стошнило по дороге, когда состояния аффекта стало проходить, и до сознания наконец дошло, что он, совсем недавно, застрелил человека.
«По правде сказать, стрелять в этого, с куполами, было не так сложно. О Господи, что я такое несу…» - подумал про себя Николай, и внутренне поёжился от собственного цинизма. Нет, стрелять по людям – это не то, чему его учили, на тренировках по биатлону. Да и в этот – то раз, он не стал бы пускать в ход автомат, с которым после происшествия в аэропорту, решил пока не расставаться, во всяком случае, пока власти, не разберутся со всем этим кавардаком, творящимся вокруг. Не стал бы, если бы не услышал, вопли соседки, живущей немного поодаль, в нескольких домах от него.
Бабенка верещала так, что, если бы голова белоглазого зомби, могла бы взорваться от этого вопля – непременно взорвалась бы. Но, этого кровожадного гада, казалось только раззадоривали отчаянные мольбы о помощи.
Соседи, из близлежащих домов, естественно, на помощь не спешили. Забаррикадированные в своих жилищах, ещё с момента первых нападений белоглазых, они и по нужде то, в удобства, расположенные во дворе дома, с огромной опаской, выходили. А тут вообще – спасать кого – то надо! Желающих не нашлось…Кроме Николая.
С автоматом на перевес, биатлонист бросился на выручку к соседке. К этому моменту, стараниями белоглазого, соседка оказалась уже на крыше своего дома, и сидя, вцепившись двумя руками в кирпичную трубу, что есть мочи, горланила на всю округу. Причём, она так торопилась взобраться как можно выше, спасаясь от нападения, что второпях, столкнула вниз кровельную лестницу, по которой взбиралась, и теперь, сидя в обнимку с печной трубой, драла горло, непонятно чего боясь больше – то ли попасть в кровожадные лапы белоглазого, то ли, попросту свалиться с крыши вниз.
Сам белоглазый, остервенело мыча, предчувствуя скорую расправу над беспомощно орущей женщиной, взобравшись на крышу веранды дома, пытался теперь вскарабкаться, по скатной черепичной крыше, но, раз за разом, скользил вниз, не добираясь до желанной добычи. За этими занятиями, Николай и застал обоих – одну, явно идущую на рекорд Гиннеса, по покорению всех мыслимых и не мыслимых величин децибелов, и другого, забавно скатывающегося вниз на пузе, подобно неокрепшему ребёнку, который пытается взгромоздиться на горку для катания, на детской площадке.
- Эй! – крикнул Николай, пытаясь отвлечь внимание белоглазого на себя. – Я здесь, дубина!
Покоритель чужих крыш, одарил Николая, злобным взглядом своих бесцветных глаз, зарычал, хищно оскалился, и…потеряв к нему всякий интерес, вновь продолжил покорять черепичный Эверест.
Николай вскинул автомат, тщательно прицелился, но не решился выстрелить. Он не сомневался, что выстрел дойдёт до цели, но, во - первых: цель всё время рядом со своей потенциальной жертвой, и малейший просчет во время выстрела, даже при всей сноровке Николая, может выйти боком совсем не бледноглазому, а, как раз, потенциальной жертве; во – вторых, цель, банально всё время в движении, что, само собой, мешает точной стрельбе; в – третьих, в случае ошибки стрелка, то бишь Николая, не исключён рикошет пули, что опять таки, опасно для вопящей с крыши дамочки, и, само собой, проверять, в хорошей ли он сейчас форме, для безошибочной стрельбы, Николаю вовсе не хотелось. В - четвёртых…тьфу, да что уж там, и в - пятых, и в - десятых – нельзя стрелять в поселке! Пусть даже, в цвете последних событий, не так густо населенном, как раньше.