Зарожденцы при освоении среды набираются опыта и когда–то его становится настолько много, что он превышает возможности прежней формы вместить новое содержание. Создаётся конфликт развития: старое не может, а настоящее требует. Разрешается он всегда одинаково: непригодная форма заменяется на нужную. Произвести такую замену способно только повзрослевшее сознание, т. е. такое, которое переросло уровень соответствия отжившей форме. Но раз переросло, значит, оно способно охватить более широкое пространство. Однако расширение восприятия неизбежно связано с повышением мерности сознания. Если бы прежняя особь, например зарожденец, вздумал самостоятельно создавать себе форму с одновременным наращиванием разумности, то он всегда состоял бы только из самого себя. Получился бы объект, лишённый противоречий. В нём отсутствовали бы конфликты, одолевать стало бы нечего, что эквивалентно отсутствию развития. Наступила бы остановка роста и такой умник выпал бы из причинного движения оразумляющегося массива. Сам массив перестал бы соответствовать своему назначению, что равносильно его разрушению.
Отсюда следует: зарождённая персона не может, не имеет права, ей запрещено под угрозой уничтожения единолично строить себе тело по мере подъёма по восхожденческому пути. Но, если не самостоятельно, то как? Ответ на этот вопрос содержит самую главную, принципиальную или иначе фундаментальную закономерность мироздания, а именно: всякая структура большей разумности обязана состоять из структур меньшей разумности. Этим утверждается в мироздании принцип составности. Этим же положением вносится запрет на существование единичных, обособленных объектов, независящих ни от кого и ни от чего.
И снова: никто не есть сам по себе. Свобода ограничена всегда. Наполнение её и суть раскрываются в соответствии самому себе, своему месту на шкале оразумления и начертанной судьбе. А это немало. Даже при такой подсказке в ориентации бытия, при значительном сужении поля выбора, а значит, и поля ошибок, всё равно оразумление вынуждает всякую особь к предельному напряжению своих потенций. Тяготы роста можно лишь уменьшить при осознанном применении опыта, обобщённого мировоззрением.
Итак, по мере развития зарожденцы объединяются в процедуре составности, образуя особь следующего растительного мира. Дальнейшее поумнение с сопутствующим укрупнением происходит в плоскостном мире животных. И наконец, люди. Они занимают интервал роста между плоскостным и объёмным мирами. Это значит, что они переросли уровень животных, но уверенно трёхмерными ещё не стали: третью координату — высоту — начали осваивать только чуть–чуть. Всего около двухсот лет назад она стала выплывать из тумана грядущего по мере становления воздухоплавания.
Каждому шагу, интервалу и периоду роста, а также всякому существу из их несусветного множества присуще своё мировоззрение. С высоты человеческого гонора трудно представить, что вирус, бактерия, клетка, пырей, воробей, барсук, лошадь и прочее население планеты имеют личное мнение по любому событию в их окружении. И вытекает это мнение из их собственного мировоззрения. Не будь его, задача выживания оказалась бы не решаемой, т. к. при как угодно развитом сознании для определения своего отношения к событию приходилось бы проводить весьма ёмкий анализ обстановки, что превысит текущие возможности особи. Для достижения безопасности задействуется многожизненный опыт особи, сосредоточенный, как в копилке, в мировоззрении. Оно же есть основа для преобразующего творчества при движении в будущее.
В начальных мирах: нулевом, линейном и плоскостном, развитие протекает медленно. Так же неспеша накапливается опыт и по крупицам отображается в сознании, формируя обобщённую манеру поведения в типовых условиях. Каждая порция навыков достаётся особи с риском для жизни. И если удаётся уцелеть, то полученный урок закрепляется в поведенческом клише — рефлексах. Совокупность рефлексов составляет основу мировоззрения существа. Особенность мировоззрения персон начальных миров, состоит в непререкаемом следовании его установочным истинам. С одной стороны, это хорошо, т. к. в значительной мере экономится творческая потенция за счёт устранения повторного анализа часто встречающихся событий, а с другой — это плохо, поскольку затрудняет выбор выживательной реакции на новую угрозу. В истории планеты много примеров вымирания видов, не сумевших приспособиться к изменившимся условиям проживания.