Голем любит острые блюда, подсыпает специи, перец, соль, исчерпывает все запасы пряностей на столе. Официанту приходится снова наполнить перечницу и солонку. Брат предупреждает Голема:
— Смотри, обожжешься!
— Подумаешь! Велика беда!
Они едят — ничего не происходит.
— Ганка, и ты посоли, — понукает ее Голем, — тут как-то мало солят.
— Спасибо, для меня достаточно, — говорит девушка.
Все довольны. Голем кончает есть и просит меню — ему хочется еще сладкого. Но тут вступает в действие препарат — Голем начинает чесаться и истово раздирать себя, снимает рубашку, скребет себе спину. Старший официант вызывает неотложку. Ганка плачет, боится, как бы не выяснились все сопутствующие обстоятельства.
В больнице врачи сравнивают сыпь Голема и Реты и приходят к выводу, что на курорте распространяется эпидемия. Срочно принимают строжайшие меры. В отделение привозят всех людей, которые жалуются на кожный зуд. При желании режиссер может изобразить эту эпидемию с большим размахом.
Тем временем Яно и Ганка с чемоданами убегают из санатория.
Пока органы ОБ приступают к расследованию причин эпидемии и поискам ее виновника, Яно и Ганка успевают поселиться в маленьком уютном домишке высоко в горах, куда ворон костей не заносил. Живут дружно, питаются плодами труда своего. Но иной раз, когда догорает свеча и они вынуждены отойти ко сну раньше обычного, им становится грустно. Правда, перина заменяет им весь окружающий мир. Они счастливы.
Вулканические породы, часто раздробленные, на южных теплых склонах поросли теплолюбивыми сообществами овсяницы далматинской. На андезитах и трахитах эти растения лишь ненадолго остаются под снегом, летом они высыхают. Ими и питались наши герои, когда им не хотелось готовить.
В таком положении наших героев застает зима. Однажды Яно пришлось поехать за акушеркой, чтобы она помогла появиться на свет маленькому гражданину, детищу большой любви Яно и Ганки.
И родился здоровый, сильный, крупный, необыкновенный мальчик; он сразу же сел, а через минуту начал ходить; на другой день был уже не меньше семилетнего, а за неделю достиг переходного возраста; когда и из него вышел, начал бить родителей — и потому они отпустили его в большой мир. И стал он вторым Големом.
Яно Грс вздыхал:
— И в кого только этот ребенок уродился? Я всегда уважал родителей!
Они с женой смотрели в долину, и глаза их увлажнялись слезами».
Такой сценой я и завершил сюжет для фильма «Дон Жуан из Жабокрек». Не хотелось уже придумывать ни новые эпизоды с Грсом и Големом, ни новую концовку, которая вполне могла быть иной, более реалистичной, как, например: Ганка выходит замуж за Грса, а потом изменяет ему. Но для этого еще хватит времени, если тему мою утвердят и придется писать по ней сценарий.
Шестнадцатая глава
Гнев туманит мысль. Чтобы не гневаться, я купил белласпон и утром принял таблетку. У меня было такое же состояние, как и у человека, который, проспав восемь или девять часов, все еще продолжает подремывать. Однако предчувствие какой-то очень приятной дороги понуждает его встать — он потягивается, зевает, все еще пребывая между сном и пробуждением, вслед за которым его ждут сладкие минуты. Это типично осенние настроения. Август уже не лето, август — тот ностальгический месяц, который любил и Витезслав Незвал[35], когда вспоминал свои родные края в августе и впадал в осеннюю меланхолию.
Дочка решила учиться играть на гитаре — я дал ей гитару и самоучитель. Но уже ночью стал грустить по инструменту, а утром, поглядев на то место, где он стоял, и вовсе расстроился. Пустой угол пронизал меня болью. Игрой я заполнял все свободные минуты — минуты отдохновения. Потихоньку наигрывал и ночью, когда не мог заснуть или когда заваливались к нам гости и подолгу беседовали с женой. Уже само разучивание трудного положения пальцев на гитаре приносило мне облегчение — это можно делать совершенно автоматически, думая совсем о другом. Вы так долго перебираете пальцами, что они вдруг сами занимают нужное положение. Просто невероятно, до чего рука податлива. Иной раз я считал аппликатуру, предписанную «Школой игры», опечаткой — но когда повторял ее много раз, мизинец как бы сам по себе набирался уму-разуму и все получалось.
Я и дня не выдержал без гитары. Вечером пошел поиграть к дочери (она все еще живет у моей матери), проверил, какие она делает успехи, а возвращаясь на велосипеде домой, уже твердо знал, что втайне от жены и матери куплю себе такую же гитару, так что никто и не заметит, что у нас их две.