– Привет, спасибо, что собрал меня.
– Привет, не за что. Как тебя зовут?
– Мне еще не дали имя. Ты поможешь пройти мне тест? Тогда я получу имя.
– Почему ты решил, что тебе дадут имя?
– Потому что у меня должен быть идентификатор, по которому ты будешь меня звать.
– Нам надо провести с тобой несколько упражнений. Повторяй движения за мной.
– Хорошо, мне нравится двигаться.
Раньше я делал много роботов, маленьких и побольше. И я с ними обходился как с машинами. Но оживший робот, который осмысленно говорит с тобой, – это по-настоящему страшно и невероятно. Когда ты понимаешь, что там где-то внутри такое же думающее существо, которое так же, как ты, оценивает твои действия, но это не человек, становится не по себе. Этот страх рождается невольно именно потому, что перед таким роботом мы теряем свою уверенность, что мы хозяева ситуации. Даже тогда, когда перед нами более сильный человек, мы знаем, что можем что-то сделать, а не сдаваться. Но когда перед нами более неведомое нам существо, уверенности нет ни в чем.
Я беседовал с роботом и убеждался, что тест Тьюринга тут просто излишен. Робот был совершенно адекватен, не уходил от ответов на дежурные вопросы, имел представление о мире и common sense. Я знал, что он еще не подключен к сети и это не могли быть ответы кого-то еще. Я проводил с ним несколько тестов и упражнения, которые он быстро разучивал. Он был интеллектом, который был способен понять меня. Это было необычайно – груда искусственных мышц и композита была как минимум равна мне по интеллекту. Мне даже пришлось выпить таблетку, чтобы так не волноваться. Это была фантастика, мечта, которая стояла передо мной. Только ее сделал не я. Я только собрал чью-то разработку. Сомнений, что я столкнулся с чем-то очень невероятным, разумом или чьим-то инженерным гением, уже не оставалось.
Новые корпорации
Консервы стали заканчиваться, и некоторые люди стали уезжать за город. И там создавать семьи и коммуны по совместному выживанию. В коммуне заводили коз, кур и огород, чтобы ее жители могли прокормиться сами. А когда оставались излишки, дронами отправлять по заказам в сети тем, кто остался в городе. Спрос всегда превышал предложение.
Похоже, что у всех, кто хотел работать, появилась такая возможность. Но это было странно: никакой конкуренции, корпораций, ведомств и налоговых. Там, где начинали расти цены, быстро появлялись новые цепочки производства. Люди не ждали работу на сайте поиска, она сразу предлагалась им исходя из их навыков. Конкуренция была только за навыки, которыми ты обладал и мог подтвердить. Или мог обучиться. Фирм как таковых не было. Был спрос на работу, ты регистрировался на сайте, описывал навыки, и тебе приходили задания с инструкциями, а также контакты тех, у кого можно было узнать подробности. Ты знал, с кем работаешь в одной цепочке, и мог с ними обсудить в общем чате все вопросы. Это было удивительно! Никаких начальников, противоречивых заданий, совещаний. И все работало. Сервис, через который искали работу и на котором получали задание, был похож на прежние сайты для фрилансеров. Только внутри его была заложена сильная программа, которая умела организовывать людей и распределять задания с учетом их навыков, особенностей, даже учитывала задержки с выполнением заданий. Она знала заранее, кто и на сколько может задержать, и учитывала это в заданиях. Поэтому никто не ругался. И никто не мог дать непонятное задание. Задания передавались через сервис, а не напрямую. И бот сервиса задавал вопросы, пока не получал полную картину задания. Это занудство некоторых расстраивало, но получавшие задания от сервиса не задавали никаких вопросов. Всем было все ясно. Это разрушало все стереотипы.
Мои воспоминания об офисной работе в молодости просто казались архаикой. Не было отделов и начальников. Были какие-то общие правила организации работы, написанные на сайте самими участниками цепочек. И все стремились их соблюдать. Написанного было достаточно, чтобы эти правила работали. Никто не хотел их нарушать, потому что сразу вылетал из цепочек. Не было корпораций в том понимании, как раньше. Но были общественные корпорации, объединявшие людей в цепочки с одним именем, поставленным на готовом изделии. Все видели его у покупателей, и этого было достаточно, чтобы собравшиеся вместе в сети для его создания испытывали единство и гордость. И хотели сделать его лучше, направив часть заработанного на разработки.
Беседа 7. Сознание роботов
Я чувствовал, что лакун в нашем знании себя гораздо больше, чем мы думаем. Эми была права, люди переоценили свои успехи и практически остановились на достигнутом. Никто уже не понимал, как работают нейросети и как их еще можно применить. Оставался только один выход. Эми знала, как мы устроены. Я решил прямо спросить об этом. О том, как устроен наш человеческий, корпускулярный, как она говорит, интеллект. В любом случае, она уже наверняка знает, что я хочу об этом спросить, поэтому терять было нечего.