Вторая проблема возникает из-за исключительного разнообразия имеющихся свидетельств [10]. Спектр их необычайно широк: от харизматических озарений, целиком захватывающих человека, до едва уловимых движений духа. В этот спектр включаются и довольно странные сообщения, исходящие от оккультистов и медиумов. Что именно узнаем мы из этого опыта? Насколько согласуются между собой различные свидетельства?
Не отрицая значительных расхождений между различными сообщениями многочисленных свидетелей, я хочу обратить внимание на наличие очень существенных совпадений. Рассматривая эти свидетельства вновь и вновь, мы словно слышим один и тот же рассказ, повествующий о святости, изумлении и благоговении.
Подумайте о том, насколько сильно отличаются подчас друг от друга различные научные гипотезы и теории, сколь многочисленны разногласия между учеными. Тем не менее, мы, как правило, склонны доверять данным науки. Однако расхождений в религиозных переживаниях разных людей гораздо меньше! Если мы сравним, например, науку античных времен с современной, то обнаружим расхождения почти во всем.
В религии же этого нет. История науки — это история разногласий в гораздо большей степени, чем история религии. Элтон Трублад сказал об этом так: «Религия, что сто лет назад, что две тысячи лет назад, почти все та же, ибо люди могут свободно говорить друг с другом о том, что им известно о Боге, и разделяющие их столетия им не помеха» [11]. Не потому ли мы поем сейчас древние псалмы, не видя в этом никакого анахронизма, что восприятие Бога остается практически неизменным в течение трех тысяч лет? То, что религиозные свидетельства культур, отделенных друг от друга в пространстве и времени, подтверждают друг друга, производит сильное впечатление, особенно если сравнить их со свидетельствами из других областей знаний. Научные книги быстро стареют, но классики религии не стареют никогда, потому что с тем, что говорили они, люди вынуждены соглашаться и в наши дни.
В чем согласны все эти люди? Они согласны в том, что Бог велик и свят, что Он требует послушания; в том, что человек мал и немощен по сравнению с Богом. Они согласны в том, что по ту сторону мира, воспринимаемого чувствами, лежит тайна, к которой нам следует устремить свой путь, потому что эта тайна обещает человеку спасение. Хотя разнообразие в области религиозного опыта и составляет проблему, оно не отменяет значимости свидетельств реальности Бога.
Третий вопрос касается психологии религии. Все еще нередки утверждения, что источник религиозных переживаний и религиозной веры лежит в психической активности самого человека. Религия — это всего лишь результат наших неосознанных желаний, попытка выдать желаемое за действительное. Но это возражение применимо в равной мере и к атеистам. Отрицание Бога точно так же может быть проекцией человеческих желаний. Неверие может угождать многим из наших побуждений, особенно желанию быть господином самому себе и самому устраивать свою жизнь. Небытие Бога может показаться весьма желательным для того, кто хотел бы жить независимо от Бога и Его воли. То, что бытие Бога отвечает определенным человеческим потребностям, никак не доказывает, что Его нет.
Психологический анализ религиозного опыта имеет, однако, некоторую ценность. Мы должны, насколько это для нас возможно, понять, что такое обращение и духовный рост. Иначе мы не сможем осознать, какие силы могут воздействовать на нас; в частности, важно уметь видеть, когда религиозность действительно является лишь результатом действия психологических факторов (например, отказ незрелой личности брать на себя ответственность за свои поступки может быть бессознательно замаскирован под религиозность). Сама Библия предостерегает против поддельных форм веры и номинального, пустого благочестия; такая религиозность не есть серьезное обращение к Богу, она, скорее, отделяет человека от Бога, мешает подлинной встрече с Ним.
Но с чем я совершенно не согласен, так это с натуралистическим подходом, сводящим религиозный опыт исключительно к психологическим феноменам. То, что вы видите закат, конечно, связано с тем фактом, что у вас есть зрение; однако, прежде всего, закат говорит нам о том, что существует солнце! Вера в Бога, конечно, имеет отношение к потребностям и стремлениям, живущим в человеческом сердце, но это вовсе не доказывает, что источником этого опыта не является Сам Бог. Отрицание множества свидетельств на основании единственного априорного предположения о том, что Бога не существует, говорит лишь о слепой приверженности атеистической догме.
Возникает вопрос: каким образом вывод о том, что Бога нет, следует из того, что у нас есть потребность в Нем и в религии? Большинство наших потребностей в конце концов можно удовлетворить, по крайней мере, частично. Странным был бы мир, в котором бы людям требовалась вода и пища и где, однако, не было бы ни пищи, ни воды. Но именно такой мир и подразумевается в высказанном возражении. Нам предлагают поверить, что наша естественная человеческая потребность в реальности, лежащей за пределами чувственного восприятия, не может найти удовлетворения; что действительность зло издевается над нами; что наш религиозный опыт — одна огромная иллюзия.
Я полагаю, что это невероятно, хотя поверить в это можно. Но легче поверить этому на основании поверхностных рассуждений, чем согласиться с этим в глубине сердца. Если вы, дорогой читатель, еще не нашли Бога, то я советую вам продолжить поиски и не думать, что Его нет, только потому, что нам нужно, чтобы Он существовал. Лучше подумайте о том, искали ли вы его должным образом. Прислушайтесь к словам Иисуса: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас…» (Мф 11:28). Отношения с Ним — это не иллюзия, порожденная желанием узнать Бога, но действительное осуществление этого желания.
Религиозный опыт говорит нам нечто важное о нас самих. Он раскрывает наше глубинное желание полностью реализовать себя в сфере, лежащей за пределами материального мира. Это основная человеческая интуиция, свидетельствующая о реальности духовного мира. Можно, конечно, видеть здесь издевательский трюк со стороны нашей собственной природы, однако куда вероятнее, что здесь мы имеем верное свидетельство о том, что мы — духовные существа, что Бог есть и хочет, чтобы мы познали Его. Религиозное измерение человеческого опыта я воспринимаю как один из важных ключей к разгадке природы реальности и включаю его в общую структуру аргументации как весомое, заслуживающее доверия свидетельство.
Не гедонизм ли это?
Подводя итог двум первым разделам, я вижу, что оказался в затруднительном положении. Обращаясь вновь к приведенным мной аргументам, я обнаруживаю, что представил христианство как реализацию двух главных человеческих потребностей: стремления к смыслу и стремления к запредельному. Получается, что я смотрю на Евангелие как на средство сделать нас счастливыми, удовлетворить наши потребности, доставить нам удовольствие.