Но правильно ли это? Как согласовать это с укоренившимся у многих убеждением, что христианская жизнь должна быть трудной и мучительной, что она полна лишений и нищеты? Разве в святости есть что-нибудь веселое?
Да, я думаю, что есть. Действительно, тем, кто следует за Христом, приходится переносить страдания, но верно и то, что Его последователям обещана полнота жизни. Сам Иисус говорит: «… Я пришел для того, чтоб имели жизнь и имели с избытком» (Ин 10:10). Конечно, христианство — это не гедонизм в обычном смысле слова. Оно не обожествляет чувственное наслаждение. Но оно включает наслаждение Богом и Его дарами, наслаждение гораздо более глубокое, чем всякое другое. Позвольте мне закончить эту главу словами псалмопевца:
«Утешайся Господом, и Он исполнит желание сердца твоего. Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит…» (Пс 36:4-5);
«Как драгоценна милость Твоя, Боже! Сыны человеческие в тени крыл Твоих покойны: Насыщаются от тука дома Твоего, и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их. Ибо у Тебя источник жизни; во свете Твоем мы видим свет» (Пс 35:8-10).
Бог, о котором свидетельствуют христиане — подлинный Источник радости!
Глава 3
Третий круг: космологическая основа веры
До сих пор мы занимались экзистенциальными проблемами, рассматривая различные аспекты жизни человека. Мне было важно показать связь Евангелия с живым опытом человеческого существования. Христианская вера дает жизни смысл, открывает нам источник, из которого мы можем утолить нашу духовную жажду, — в противном случае вряд ли стоило говорить о вере столь подробно. Но раз она действительно дает нам все это, необходимо идти дальше и исследовать другие свидетельства ее истинности.
Третий и четвертый круги содержат свидетельства более интеллектуального, нежели экзистенциального плана. Веру нужно не только пережить, но и обдумать. Поэтому важно проверить ее истинность, испытать ее посредством критической мысли. Нам, как мыслящим существам, следует осмыслить философское обоснование и историческую достоверность христианского благовестия. Такое размышление преследует цель, которая никак не могла быть достигнута в предыдущих главах, — показать объективную и фактическую достоверность Евангелия. Выражаясь метафорически, от «мягких» свидетельств экзистенциального плана мы переходим к «жесткой» аргументации, основанной на фактах. Оба рода свидетельств находят свое важное место в единой структуре апологии христианства.
Естественное богословие: проповедь небес
Говоря о космологической основе веры, я обращаюсь к свидетельствам, которые являет нам сама вселенная, поскольку она создана Богом. Жан Кальвин писал об этом:
«Как на небесах, так и на земле существуют бесчисленные свидетельства Его чудесной премудрости; это не только те не вполне ясные предметы, разобраться в которых можно лишь с помощью астрономии, медицины и всех естественных наук, но и те предметы и явления, которые бросаются в глаза даже самым невежественным и малообразованным людям, поскольку их просто невозможно не видеть» [1].
Точку зрения Кальвина поддерживает и Библия, хотя она, подобно Кальвину, гораздо больше внимания уделяет сверхъестественным проявлениям могущества Бога, о которых пойдет речь в следующем разделе. Псалмопевец возглашает: «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс 18:2). Апостол Павел учит, что каждый человек (иначе говоря, любой из нас) обладает достаточным знанием истины о Боге и поэтому нежелание чтить Бога и отсутствие благодарности по отношению к Нему не имеет оправдания. Реальность Бога обнаруживается повсеместно, во всем творении, и мы никак не можем не видеть ее. Павел пишет: «… ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы…» (Рим 1:20). Мир сам по себе есть постоянное свидетельство о Творце.
Эти слова Павла подтверждаются свидетельствами Ветхого Завета. Первая глава Книги Бытия передает живое ощущение мудрости Бога, создавшего мир, чтобы населить его людьми. Как говорит пророк Исайя: «… Он — Бог, образовавший землю и создавший ее; Он утвердил ее; не напрасно сотворил ее: Он образовал ее для жительства…» (Ис 45:18). Евреи имели глубокое чувство соразмерности и целесообразности вселенной, созданной мудростью и знанием Господа (Прит 3:19-29). Это ощущение передается и псалмопевцем: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих» (Пс 103:24) [2].
Во вселенной несомненно существует тайна, которая поражает ум человека и побуждает его к познанию. Прежде, чем возникло и развилось светское научное мышление, люди обращались к религии в поисках разгадки этой тайны. При помощи своих символов религия долго давала ответы на многие философские вопросы.
В контексте греческой философии развилась особая область мысли, названная метафизикой. Она включает в себя размышление о конечном смысле бытия, о бытии как таковом. Основанная на удивлении (почему вещи таковы, каковы они есть, почему есть нечто, а не ничто?), метафизика предпринимает смелую попытку понять мир в целом и прийти к некоторым заключениям о его цели. Это философский эквивалент того стремления к смыслу, о котором мы уже говорили.
В средние века многие христианские богословы полагали, что возможно строгое доказательство существования Бога [3]. Они усвоили логический аппарат греческой философии и попытались применить его к библейским понятиям. Так были созданы классические аргументы в пользу существования Бога, наиболее полно развернутые Фомой Аквинским. Однако философия нового времени выступила с довольно резкой критикой этих доказательств. Кант обосновал тезис о том, что доказательство бытия Бога не может быть получено в области разума. В конечном счете богословие отвернулось от метафизики, сосредоточившись на вопросах морали и религиозного опыта.
Критика естественного (или рационального) богословия была подчас очень точной. Например, утверждать неоспоримость традиционных пяти доказательств бытия Бога было бы явным высокомерием. Критика в конечном счете оказала добрую услугу сторонникам естественного богословия, указав им на реальные возможности этого подхода. Кроме того, сам язык классических аргументов в пользу бытия Бога архаичен, и поэтому они звучат неубедительно для большинства наших современников; в то же время сохраняется разрыв между теистической верой и рациональным мышлением. Разрыв этот следует как-то преодолеть. Новые направления в естественном богословии способны, я думаю, весьма успешно решить эту задачу. Однако усилия в этой области богословия должны быть направлены не на поиск новых неоспоримых логических доказательств существования Бога, а на выявление связей между разумным научным мировоззрением и христианской верой. На мой взгляд, сейчас перспективы установления такого рода связей гораздо лучше, чем раньше.
1. Жан Кальвин,
2. В. Эйкродт,
3. Более подробно этот вопрос рассматривает Джеймс Ричмонд в книге