Одна из ее рук находит его волосы и впивается в них, когда она стонет, а мои руки переходят на внутреннюю сторону ее бедер, обхватывая их достаточно сильно, чтобы оставить синяки, пока она едет на мне.
Рука Маверика обхватывает его член, поглаживая себя, когда он с хлопком отпускает сосок Эллы. Он хватает ее за грудь, сильно, и она стонет от его имени. Его рот приближается к ее рту, мои большие пальцы касаются губ ее киски, и она скачет на мне быстрее, обхватывая его шею, чтобы сохранить равновесие.
— Тебе нравится трахать моего лучшего друга, красотка? — шепчет он ей в рот, прежде чем поглотить ее, проникая языком в ее горло. Он отстраняется, и она хнычет, отпустив меня и схватившись за грудь, скачет на мне быстрее.
Я ввожу в нее палец, рядом со своим членом, и она снова стонет его имя.
Я начинаю уставать от этого дерьма.
Он хватает ее за горло, поднимает ее подбородок, и ее зеленые глаза устремляются на него, словно она боготворит его, даже когда я трахаю ее.
— Да, тебе нравится, когда он наполняет тебя? — он сжимает ее губы вместе, сжимая ее лицо. — Ты маленькая грязная шлюха, красотка, — он плюет ей в рот, затем прикусывает губу, освобождая ее горло, его пальцы приближаются к ее клитору, так близко к моему собственному внутри нее.
Она задыхается, впиваясь ногтями в грудь.
— Поезжай на нем, — говорит он ей, — для меня. Не останавливайся, пока я не скажу.
Я стону, прикусив губу, а Мав поворачивает голову, его глаза смотрят на мои, когда Элла трахает меня быстрее, а пальцы Мава обхватывают ее красивый розовый клитор.
— Тебе хорошо, Люци? — спрашивает он меня, ухмылка на его лице. — Или ты тоже хочешь, чтобы твой член был у нее в горле?
У меня перехватывает дыхание, когда я сажусь на полпути вверх, одна рука все еще на бедре Эллы, когда она скачет на мне, другая рядом с моим членом, внутри нее.
— Ответь мне, красавчик, — говорит он, все еще ухмыляясь мне, все еще потирая ее.
И я знаю, что она кончает: она так крепко сжимается вокруг меня, внезапный прилив тепла по всему моему члену, по моему гребаному пальцу.
Она произносит оба наших имени, снова и снова, и я не отворачиваюсь от Маверика, когда его девочка кончает на моем члене.
— Да, — наконец говорю я, когда она спускает, замедляя свои движения. — Да.
Он убирает руку с ее киски, поворачивается ко мне лицом, засовывает пальцы мне в рот. Я чувствую ее вкус, когда он наклоняется ближе, проникая пальцами в мое горло. Его рот накрывает мой, его губы наполовину на мне, наполовину на его собственной руке.
— Тебе нравится, какая она на вкус? — шепчет он.
Я посасываю его пальцы, мой рот касается его рта.
— Или тебе нравится мой вкус? — он вынимает пальцы из моего рта и снова целует меня.
Затем Элла отстраняется от меня, когда он выпрямляется, хватает ее за руку и стаскивает с кровати.
Я мельком вижу ее голую, гладкую киску, когда она спотыкается босыми ногами о деревянный пол этой комнаты.
— Встань на колени, — рычит на нее Маверик, глядя на нее сверху вниз, пока он гладит свой член.
Она так и делает, смотрит на меня и вытирает рот тыльной стороной ладони.
Ее рыжие волосы закрывают ее грудь, когда я сажусь, и Маверик откидывает ее волосы назад, обнажая передо мной ее большие сиськи, соски с пиками, следы укусов на бледной коже.
Я встаю, пересекаю комнату, пока не оказываюсь рядом с Мав, мы оба перед ней, на ее гребаных коленях, ее бедра раздвинуты, чтобы я мог видеть ее киску. Туда, где я только что был.
Я обхватываю пальцами свой член.
— Закончи то, что ты начала, Элла.
Она не двигается, ее зеленые глаза прикованы к Маву.
Он проводит пальцами по ее волосам и откидывает ее голову назад.
— Ты слышала его, красотка. Делай, что он говорит.
Она облизывает губы, улыбаясь ему, затем поворачивается ко мне, открывает рот и позволяет мне ввести мой член в ее гребаное горло.
Мав направляет ее голову, сначала медленно, пока он гладит себя, потом быстрее, пока ее лицо не становится красным, и она, блядь, рвет рот, слюнявя меня.
Мои пальцы находят ее горло, и я чувствую, как она пытается дышать. Пытается сглотнуть.
Я так, блядь, близок.
Мав поворачивается ко мне, проводит языком по моему горлу, отпускает ее и хватает меня за лицо, отстраняясь, поворачивая голову ко мне.
Я задыхаюсь у него во рту, и он тоже стонет, мы оба пробуем удовольствие друг друга, когда я кончаю в рот Эллы.
— Черт возьми, Элла, — говорит он, касаясь губами моих губ.
Мои глаза закрываются, когда он кончает на ее идеальные сиськи, шлепая по одной, и я проникаю в ее горло, моя рука оказывается на ее затылке и хватает пальцы Мава, когда я заставляю ее полностью опуститься на меня.
Я не отпускаю ее, даже когда кончаю, и Мав облизывает шов на моих губах, снова кусает меня, прежде чем отстраниться и отпустить меня.
— Слезь с нее, — рычит он.
Я открываю глаза, чувствуя головокружение, когда отпускаю голову Эллы, вытаскиваю член и вижу ниточки слюны, соединяющие меня с ней.
Ее грудь вздымается, когда она пытается перевести дыхание, и Маверик опускается на колени, обхватывая ее лицо руками. Он наклоняется к ней, и она испуганно смотрит на него.
— Ты хорошо справилась, красотка, — он наклоняет голову, и его рот впивается в ее губы в шумном поцелуе. Я вижу татуировку Unsaint на его спине, наблюдаю, как его плечи сгибаются, когда он прижимается к ее лицу, отстраняясь от их поцелуя. — Ты так хорошо справилась, детка. Я чертовски люблю тебя.
И с этими словами, когда наслаждение покидает меня, я вспоминаю.
И мое сердце разбивается снова и снова.
Pedicabo vos et irrumabo..
Так подписал Джеремайя свое письмо Маверику. Латинская строка в стихотворении Катулла.
Примерный перевод: — Отсоси мой ебаный хуй.
Я убью его нахуй.
Поездка к Джули ничего не делает, чтобы выкинуть ее из головы. Фразы, которые я произносил перед тем, как сесть в машину, не помогают выкинуть ее из моих гребаных мыслей. Угрозы Маверика держать мои руки при себе, его настойчивое требование искать мою задницу, если я не вернусь завтра, все это ни хрена не помогает прояснить мою голову.
А Офелия на моем пассажирском сиденье, в платье, в которое она переоделась, которое задирается к бедрам и поднимается еще выше, когда она садится на кожаное сиденье моего M5? Так чертовски трудно.
— Как ты думаешь, кто это сделал? — спрашивает она, ее тон насторожен, пока она барабанит наманикюренными ногтями по центральной консоли. Окна открыты, и она жаловалась, что это испортило ее волосы.
Я не собираюсь поднимать свои гребаные окна, потому что на улице великолепный день, только что миновал полдень, и хотя я не очень люблю солнце, я ненавижу пользоваться кондиционером.
Сид обычно пробиралась ночью вниз, чтобы выключить его.
Я сказала ей, что есть приложение на телефоне, которым она может воспользоваться.
Она сказала, что самое интересное — это выползти из кровати так, чтобы я не заметил. Я посмеялся над этим, прижал ее к дивану в гостиной, перевернул и трахнул в задницу.
И каждый раз, когда я слышал, как она вылезает из нашей кровати, я притворялся спящим, пока она не пробиралась обратно по лестнице, и я снова трахал ее.
Думая об этом сейчас — о времени, когда мы были счастливы ночью, а не когда я просыпался, причиняя ей боль, и мечтал о своем гребаном отце — я не могу скрыть улыбку.