Я слышу, как Николас называет наши имена, но, конечно, Джеремайя его игнорирует.
Задыхаясь, мой желудок урчит, я наконец сдаюсь и открываю рот.
Джеремайя стонет, опускает свой лоб на мой. Он кладет батончик мюсли между моими губами, и в тот момент, когда я собираюсь откусить, он щелкает языком.
— Я уже говорил тебе, что ты можешь есть? — дразнит он меня, не сводя глаз с моего рта.
Моя кровь нагревается, сердце слишком быстро бьется в груди. Я делаю вдох, вдыхаю сладкий аромат мюсли и шоколада.
— Джеремайя, — умоляю я его, хоть раз поддавшись на его игру. — Пожалуйста, позволь мне.
— Ммм, — говорит он, рука под моей футболкой поднимается выше, эти голоса становятся все громче. Он проталкивает свое бедро между моих ног, и я задыхаюсь. — Мне нравится, когда ты умоляешь меня, детка. Давай, — он поворачивает голову, проводит ртом по моей щеке, к уху. — Откуси.
Я так и делаю, стиснув зубы на батончике, когда его пальцы добираются до нижней части моего спортивного бюстгальтера, а затем проскальзывают и под него, когда я снова задыхаюсь, его бедро сильнее сжимается между моих ног.
Я слышу голоса прямо за ним, смех тоже, потом он стихает, резко, и я не сомневаюсь, что они смотрят на моего брата, прижимающего меня к этому дереву.
Я закрываю глаза, чувствую вкус шоколада на языке, когда жую, проглатывая первый кусочек.
— Что ты скажешь? — спрашивает он, его дыхание касается моего уха.
Мои соски напрягаются, когда он ласкает мою грудь, сильно сжимая ее.
— Спасибо, — бормочу я.
Он щиплет меня за ухо, вызывая трепет в моем животе.
— Кого ты благодаришь, сестренка?
Я задыхаюсь, мои пальцы впиваются в его предплечье, когда он перемещает руку к моей другой груди, разминая мою плоть, разжигая мою кровь.
Я знаю, что он хочет услышать.
— Спасибо, брат, — шепчу я ему в щеку.
Он стонет, сильнее прижимаясь к моим бедрам, а затем проводит линию по моему горлу, прежде чем его рот снова оказывается на моем.
— Ну что, это было так трудно? — шепчет он, положив батончик гранолы рядом с собой, когда я открываю глаза и смотрю в его.
— Нет, — признаю я, чувствуя, что вся краснею. — Это было не так.
Он улыбается, наконец отстраняется, проводит рукой по моим сиськам, вниз по животу, затем из-под футболки. Я отпускаю его предплечье, и он предлагает мне оставшуюся часть батончика.
— Ешь, детка, — я беру батончик, а он продевает свою руку через мою свободную, тащит меня обратно на тропинку и ведет нас к Николасу и Рие, а у меня голова идет кругом.
Глава 17
— Я вхожу! — голос Рии эхом разносится по ручью, Николас уже у основания водопада, ухмыляясь ей вслед.
Риа подпрыгивает с разбега, затем свободно падает с короткого перепада в бассейн с водой, Николас с криком ловит ее, когда она приземляется.
Эта вода, должно быть, ледяная. На улице жарко, но сейчас только весна. Тем не менее, у водопоя полно людей, и мне это не очень нравится.
Я смотрю на Сид, сидящею рядом со мной на одном из камней у края. Водопад шумит на заднем плане, заглушая мои слова от посторонних ушей, когда я спрашиваю: — Хочешь войти?
Риа и Николас оба носили свои купальники под одеждой, но я знаю, что Сид этого не делала. Я нащупал ее спортивный бюстгальтер под футболкой.
Она держит рюкзак рядом с собой на камне, ее колени близко к груди, но не подтянуты до конца. Ребенок, я думаю, мешает.
Интересно, не стесняется ли она себя? Она небольшого роста, и какое-то время вообще не показывалась. Сейчас она не показывает, но я почувствовал ее бугорок под своими пальцами, когда прижал ее спиной к дереву.
Одна мысль об этом заставляет меня хотеть трахнуть ее прямо здесь, на камнях.
Ее серые глаза встречаются с моими, и она вскидывает бровь.
— Ты бы поплавал там?
Я улыбаюсь, качая головой.
— Похоже, ты думаешь, что я не развлекаюсь.
Ее глаза расширяются.
— Да, — говорит она, плотнее обхватывая руками колени, — потому что это не так.
Я сдерживаю смех, мои ладони лежат позади меня на теплом камне, моя сумка все еще на моих плечах.
— Я развлекаюсь. Когда этого требует время и место, — я провожаю взглядом ее тело. — А прямо сейчас, думаю, я бы не отказался немного повеселиться.
Ее щеки розовеют, и она закатывает глаза, в ее чертах промелькнуло что-то такое, от чего мне стало не по себе. Что-то похожее на боль, когда она нахмуривает брови.
Интересно, думает ли она о нем?
О том, что я показал ей прошлой ночью.
Он — кусок дерьма.
Она сопротивлялась мне все это время, а он уже трахает двух женщин. Он отвратителен.
Интересно, что бы она почувствовала, если бы узнала, что он сделал со мной в той пещере во время моего первого Ноктема.
Но я не хочу, чтобы она выбрала меня, потому что ей жаль меня. Это дерьмо просто выводит меня из себя.
— Давай зайдем в воду, — говорю я ей, вставая и протягивая ей руку.
Она настороженно смотрит на нее, затем опускает глаза к животу, сглатывая. — Я в порядке, — настаивает она, указывая подбородком на бассейн позади нас. — Залезай, и я буду в порядке.
Я смеюсь над этим, обхватываю пальцами ее запястье и рывком убираю ее руку с голеней.
— Смешно, сестренка. Я не оставлю тебя здесь одну, — я оглядываю семьи вокруг нас, собак, парочки.
У меня в рюкзаке нож. И пистолет тоже. Мне придется оставить их обоих на берегу, чтобы войти в воду, но я хочу, чтобы ее задница была там.
Я хочу, чтобы она тоже получила удовольствие.
Неохотно она позволяет мне оторвать ее от скалы, и я притягиваю ее к себе, смеясь, когда она упирается ладонями мне в грудь.
— Пойдем, найдем место, где ты сможешь переодеться.
Ее глаза расширяются.
— А как насчет тебя? — спрашивает она.
Я с ухмылкой смотрю на нее.
— Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел меня голым, детка?
Она смотрит на меня, закатывая глаза.
— Заткнись, Джеремайя.
Я смеюсь, затем поворачиваюсь от нее, держа ее за руку, пока я веду ее через всех людей на моем гребаном пути.
Наконец, мы сходим с тропы, за камнем, встроенным в гору, безлюдную, эхо и плеск водопада приглушены.
Сид разворачивает рюкзак к себе передом, вытаскивает два куска черной ткани. Купальник, который я купил ей, но сейчас, когда я представляю ее в таком виде перед всеми этими людьми, ревность грозит пробиться к моим кончикам пальцев и разорвать это дерьмо пополам.
Я сопротивляюсь.
Она смотрит на меня сквозь длинные ресницы, уронив рюкзак в траву рядом с собой.
— Ты можешь повернуться? — шепчет она, когда я смотрю на нее.
— Зачем? — я требую, мой взгляд путешествует по ее телу, прежде чем я снова встречаюсь с ее глазами. — Ты смущаешься?
Она скрещивает руки на груди, стиснув зубы.
— Я не хочу раздеваться перед...
Я поворачиваюсь, прежде чем она заканчивает предложение, и встаю на страже, следя за тропинкой в нескольких футах от нас, чтобы убедиться, что никто не идет сюда.
— Давай, ты, каприза.
Она смеется, в этом звуке слышится облегчение.
Мне требуется усилие, чтобы не обернуться и не посмотреть, когда я слышу, как она меняется, но я не делаю этого, и, наконец, она говорит: — Все готово, — ее слова звучат... как-то по-овечьи, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
Мое дыхание перехватывает в горле, и первое, что я думаю сказать: — Ты не наденешь это, блядь.
Ее лицо опускается, когда я вижу ее идеальные сиськи, едва скрытые в черном бикини-стринг, нижние бретельки высоко на бедрах, но обрезаны близко к бедру.
Она скрещивает руки на животе, ее лицо розовеет от гнева, заставляя меня сжать челюсти.
— Что? — замялась она, ее ноги босые, пальцы сгибаются в траве. Ее голос мягкий. Слабый. Не такой, как у девушки, которую я знаю. — Это плохо выглядит?
Я наконец поднимаю взгляд к ее глазам, мои руки сжаты в кулаки.