Разушенный мальчик (ЛП)

Я бы, блядь, знал разницу.

Это меня зарезали и бросили умирать.

Стиснув зубы и переместившись на колени, я подношу кончик ножа чуть ниже большого пальца к ее животу, прямо к матке.

Она втягивает воздух, но быстрый взгляд вверх, и ее глаза все еще закрыты.

Хорошая девочка, сестренка.

Я прижимаю лезвие к ее коже, и она снова вздрагивает, но не открывает глаза. Не двигается.

Я знаю, что она знает, что я делаю.

Но она тоже этого хочет.

Она тоже хочет меня.

Я провожу небольшую линию по ее плоти, вижу, как она раздваивается, как за раной проступает кровь. Затем я загибаю нож вверх, улыбка появляется на моих губах, когда она произносит мое имя с легким вздохом.

— Джей (J.)

Точно так же, как буква, которую я вырезал в ее плоти.

J.

Кровь идет, но не слишком глубоко. На всякий случай, если шрама не останется, я прохожусь по нему еще раз, глубже, и на этот раз с ее губ срывается небольшой всхлип, а ее хватка в моих волосах становится болезненной.

Но я еще не закончил.

Я роняю нож на пол, смотрю на свою кровоточащую руку, затем провожу им по вырезанной на ее животе букве J, длиной в три дюйма.

Невозможно, блядь, промахнуться.

Если он когда-нибудь снова увидит ее голой — а я, наверное, убью его, если это случится — он увидит, что я, блядь, был здесь.

Я вижу нашу кровь, размазанную по ее коже, и мой член пульсирует снова и снова. Наклонившись ближе, я обхватываю ее бедра своей окровавленной рукой и провожу языком по ране. Мое имя. Кто я для нее.

Только она.

Я всегда был только ее.

Она дрожит в моих руках, снова выкрикивая мое имя.

Я провожу языком по букве еще три раза, ощущая железный вкус нашей крови.

Затем я впиваюсь зубами в ее нижнее белье, в то же время мои пальцы проникают в ее сапоги. Она кладет руки мне на голову, чтобы сохранить равновесие, а я снимаю с нее туфли и носки и зубами тяну вниз кружевной материал, пока он не падает между ее босых ног. Я отбрасываю ее сапоги от нас.

Я отступаю назад, обхватывая ее за бедра, смотрю ей в лицо, мой рот в сантиметрах от ее голой киски.

Я вдыхаю ее запах, вижу, как ее глаза распахиваются, опускаясь к следам, которые я оставил на ней. Она втягивает воздух, ее лицо бледнеет, но она не произносит ни слова.

Я наклоняюсь ближе, провожу языком по ее щели, стону от ее чистого вкуса. Она стонет, прикусив губу. Я закрываю рот на ее клиторе, и она откидывает голову назад, ее горло выгибается дугой. Отстранившись, я смотрю на ее киску, такую чертовски идеальную.

Прямо как она.

— Встань на колени, — говорю я ей, мои пальцы впиваются в ее кожу.

Она сглатывает, но делает то, что я прошу, опускаясь передо мной на колени. Теперь ей приходится откидывать голову назад, чтобы видеть меня, и я вижу это в ее глазах.

Доверие.

Оно все еще есть, даже после того, что я только что с ней сделал.

Это заводит меня снова и снова.

И я больше не могу ждать.

Я провожу рукой по ее телу, чувствую тонкие изгибы и впадины, твердый сосок под моей ладонью, вижу ее кожу, испачканную нашей кровью.

Я прижимаю пальцы к ее челюсти, проталкиваю свой окровавленный большой палец в ее рот, как можно дальше, пока она, блядь, не задыхается.

Она протягивает руки, просовывает пальцы под мою рубашку, ногти впиваются в мой торс, она прижимается ко мне, ее серебряные глаза расширены.

— Я привязываю себя к тебе сегодня. Независимо от смены ножа, — я вижу ее удивление, ее рот открывается вокруг моего большого пальца. Я проталкиваю указательный и средний пальцы в ее горло, смотрю, как она снова задыхается, ее глаза слезятся, но она не отступает. — Через кровь и кости, плоть и сердце, смерть может прийти, — улыбаюсь я ей, одна рука идет к ее груди, я щипаю ее за сосок, и она задыхается вокруг моих пальцев, — но мы не расстанемся.

Да. Она думала, что он был единственным ублюдком, с которым она могла бы заняться Смертью влюбленного.

Блядь. Это. Дерьмо.

После этого я толкаю ее на пол кухни, мои пальцы все еще у нее во рту, когда я наклоняюсь над ней, проталкиваясь глубже в заднюю часть ее горла. Она начинает паниковать, ее ногти царапаются о мои ребра, когда она пытается произнести мое имя сквозь мои пальцы.

— Мне не нужно это слышать, детка, — говорю я ей, глядя на J, вырезанное на ее коже, — мне достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять, что ты, блядь, моя.

Я снимаю обувь, медленно вытаскиваю пальцы из ее рта, вижу ниточки слюны, соединяющие нас, кровь на ее губах.

— Джей, — дышит она, ее колени опускаются в стороны подо мной. Она выгибает бедра дугой, ее руки тянутся к пуговице моих брюк, ее пальцы дрожат. Я приподнимаюсь, ровно настолько, чтобы зайти за спину и стянуть рубашку, а затем бросить ее на пол. Наклонившись к ней, я кладу руки по обе стороны от ее головы, позволяю ей стянуть мои брюки и боксеры, пока она не может дотянуться дальше, и я рукой сдергиваю их до конца, отбрасывая от нас.

Ее взгляд переходит на мой член, и она тянется между нами, ее пальцы крепко сжимаются вокруг него, пока она гладит меня, ложась на спину, прикусив губу, переходя от моего члена к моему лицу.

Я закрываю глаза, наслаждаясь ощущением ее маленьких пальчиков вокруг меня.

Я никогда не думал... все эти гребаные годы... я никогда не думал, что мы будем здесь.

— Джей, — говорит она снова, вгоняя меня быстрее, — Я хочу тебя.

Я открываю глаза, смотрю вниз на ее раздвинутые ноги, мышцы ее бедер напрягаются на коже от того, насколько они открыты.

Она тянется другой рукой к своей киске, но я отбиваю ее руку, хватаю ее за горло. Ее удары по моему члену прекращаются, и она замирает подо мной.

— Только я могу прикасаться к тебе, детка, — говорю я ей. — Ты понимаешь?

Она медленно кивает, хныча при этом.

Затем, когда она притягивает меня ближе, мой член оказывается на одной линии с ее входом.

Моя грудь напрягается, кровь становится горячей.

Я снова смотрю вниз, на свое имя на ее коже. Действительно ли она моя? Это просто секс? Я знаю, как ей нравится им пользоваться.

Я знаю, что многие мужчины были здесь до меня.

Я знаю, что для нее это может ничего не значить.

Это может быть ничем для нее. Ебаное ничто. Она может забыть меня, сбежать, так же быстро, как и с ним.

И думать о нем...

Трахать его.

Я вонзаюсь в ее тугую, влажную киску, ее руки тянутся к моей спине, сгребая меня ногтями, когда она задыхается, ее спина выгибается вверх, ее глаза закрываются.

Я крепче сжимаю пальцы вокруг ее горла, а другой рукой беру ее руку, отводя ее назад, от меня, над ее головой. Я ненадолго отпускаю ее горло, хватаю ее за другую руку, затем прижимаю оба запястья к холодному полу кухни, ее тело вытягивается подо мной, ее позвоночник ударяется о каменную плитку каждый раз, когда я снова вхожу в нее.

Она стонет мое имя, ее глаза возвращаются ко мне, когда моя рука снова оказывается на ее горле. Она чувствует себя так чертовски хорошо.

Лучше, чем я мог себе представить.

Тугая, влажная и вся для меня.

Мои бедра врезаются в ее, кровь из ее живота прилипает к моей коже там, где мы встречаемся.

Я так крепко сжимаю ее запястья над головой, что понимаю, это должно быть больно, но я тону в ощущении ее киски, и мне, блядь, все равно.

Даже когда ее лицо розовеет под моими пальцами, когда я наклоняюсь к ней вплотную, мой рот оказывается прямо над ее ртом, когда она задыхается, мне все равно.

Ей не нужно дышать.

Ей нужен только я.

Я всегда был ей нужен.

Мой рот накрывает ее рот, и ее губы раздвигаются, пока я продолжаю входить в нее, ее ноги плотно обхватывают меня. Я ослабляю хватку на ее горле, чтобы чувствовать, как она стонет в мой рот, чувствовать, как ей это нравится.