К черту весь мир и все, что в нем есть. Не стоит упоминать, когда ты показываешь средний палец, что мир пожирает тебя заживо.
Он смотрит на мою сумку, и я вижу, как его горло дергается, когда он сглатывает.
— Ты взяла спрей от клопов? Это место в лесу...
— Я не хочу идти с тобой в лес, — говорю я ему, и это не совсем шутка, но мне так кажется. Я думаю о том, как он повалил меня на землю в лесу в ту первую ночь, когда мы встретились. Забрал у меня пистолет. Тот, который должен был положить конец всему этому.
Его глаза вспыхивают, и он подходит ко мне ближе. Я отшатываюсь назад, прижимаясь к стене, и его холодные голубые глаза полыхают яростью. Вот так просто он потянулся к гневу. Его рука накрывает мой рот.
— У тебя нет гребаного выбора, Лилит. Потому что я не могу присматривать за тобой без того, чтобы ты всегда убегала, и я не дам им повода снова прийти за тобой. Я всегда пытался спасти твою гребаную жизнь, малышка, и я не собираюсь останавливаться, — он смотрит вниз на мой живот. — Я не позволю им причинить боль моей жене или моему гребаному ребенку.
Я хватаю его за запястье, чтобы отнять его руку от моего рта. Он позволяет мне, пропуская свои пальцы через мои, но его глаза все еще сужены, полные губы сжаты в линию, когда он смотрит на меня.
— Мы можем забыть об этом, — говорю я ему, мои слова тихие. — Не бери меня туда. Я не хочу быть частью этого. Я не хочу иметь ничего общего с 6 и их дерьмом, Люцифер, — мой голос все еще низкий, но я говорю только правду. Смогу ли я взять его без всего этого дерьма? Сможет ли он отделиться от культа?
Он крепче сжимает мою руку, его голубые глаза сверкают от солнца, проникающего сквозь занавески у нас за спиной.
Я знаю, что не должна этого говорить, но все равно делаю это. Потому что его гнев питает мой. Его ненависть заставляет раздуваться мою. И я делаю это, потому что не знаю, где Джей, и думаю о том, что, по его словам, сделал Люцифер.
Слышал его крики. Видел его в том ящике.
И он ничего не сделал.
— По крайней мере, у Джеремайи был план. По крайней мере, он собирался их убить. Ты просто позволишь им оттянуть время. Позволить им наложить на себя руки...
Он хлопнул кулаком по моей голове, и я вздрогнула.
— Если бы я знал, где Мэддокс, он был бы мертв, малышка, — его тон мягкий, но слова ядовитые. Он подносит руку к моему лицу, проводит большим пальцем по моим губам. — Но его больше нет. Но когда я найду его, он долго не протянет, — он обхватывает меня сзади, пальцы все еще касаются моих губ, притягивая меня к себе.
На мгновение я отбрасываю в сторону все то дерьмо, которое произошло за последние несколько дней. На мгновение я просто позволяю нам быть теми, кто мы есть. Женаты. Вместе. Близки к тому, чтобы завести семью.
Мои руки сами ложатся ему на спину, прижимая его к себе, потому что я знаю, что он имеет в виду то, что говорит. Я знаю, что он готов убить за меня. Он уже убил.
Но слышать Джеремайю в клетке... его крики, смех Люцифера...
Может быть, все могло бы быть по-другому. Может быть, они смогут разобраться со своим дерьмом.
— Он твой брат, ты знаешь это, детка? Ненавидишь ли ты его или любишь, он все равно твой...
— А мой отец все еще мой отец, и ты видела, что именно я с ним сделал.
Он отпускает меня и отворачивается, проходя через нашу комнату к двери.
— Мав ждет твою задницу, — бормочет он, — раз уж ты, похоже, не можешь находиться в одной гребаной комнате со мной.
Глава 41
— Лилит, иди сюда малышка!
Я роняю свой пустой дневник, ручка все еще у меня во рту, когда слышу смех остальных, а затем Элла бросает моему мужу: — Оставь ее в покое.
Маверик раскалывается, его мальчишеский смех легко отличить от их группы. — Она должна быть здесь. Уже почти полночь.
Четвертое мая уступает место пятому.
5/5.
Конечно, эти психопаты все делают с учетом цифр.
Я постукиваю ручкой по дневнику, прижав колени к груди на нашей двуспальной кровати. Даже в домике в лесу — пусть и декадентском — у него была бы чертова кровать королевского размера. Если бы он только знал, насколько они с Джеремаей похожи.
Я закрываю глаза и прислоняюсь спиной к изголовью кровати, думая о Джей. Где он. Как он выбрался из клетки в кузове грузовика и сбежал, никого не заметив.
И не вернулся, чтобы... бороться за меня.
В горле образуется комок, и я отбрасываю дневник и ручку в сторону, глаза все еще закрыты, когда я слышу грохот музыки внизу.
Я стиснула зубы, во мне вспыхнул гнев от того, что я здесь. Что я чувствую себя ребенком Люцифера, а не его гребаной матерью. Это место не сильно отличается от домика в Вирджинии, только немного более жуткое и немного больше. Мы подъехали ночью, несколько часов назад, и это похоже на что-то из Проекта ведьмы из Блэр с угрожающими деревьями, расположенными слишком близко к большому, темному дому. Даже эта просторная комната тускло освещена, горит только лампа рядом с моей кроватью, потому что верхнего света нет. На широком окне рядом с кроватью нет занавесок, так что мне открывается прекрасный вид на страшный лес за пределами Александрии.
До моего носа доносится запах ладана, и я удивляюсь. Однажды, в разгар срыва, Люцифер сказал мне, как сильно он его ненавидит.
Это напоминает ему о его мачехе.
Всплеск ярости вперемешку с сочувствием пронзает меня, и я хочу быть с ним.
Но потом этот момент проходит, и на смену ему приходит ужас.
Я понятия не имею, что произойдет сегодня вечером.
Это как посвящение в банду?
— Лилит! — Люцифер снова зовет, и на этот раз его голос не такой приятный. В его голосе слышится рычание, когда он приказывает мне: — Спускайся сюда, мамочка!
Удивительно, как он может притворяться, что мы друг друга на дух не переносим.
Несмотря на это, мое лицо пылает от последнего слова, и я провожу пальцами по своему животу, набухшему под обтягивающей белой футболкой. Это не первый раз, когда он говорит что-то подобное, но это первый раз с тех пор, как я... убежала.
Я снова игнорирую его и закрываю глаза. Мне нужно встать и запереть дверь, пока он не решил спустить меня по лестнице.
Не прошло и секунды, как я слышу, что кто-то поднимается по лестнице, и мои глаза распахиваются, я спрыгиваю с кровати, мои босые ноги скользят по полу, пока я бегу к двери.
Я не хочу здесь находиться.
Я не могу принимать наркотики и не хочу находиться рядом со своим мужем. Никто ничего не расскажет мне о том, что произойдет сегодня вечером, хотя по дороге сюда я приставала к Маву в Audi с заднего сиденья. Он только повторял: — Увидишь, — и это, по совпадению, тоже любимые слова моего мужа.
Как раз когда я собираюсь захлопнуть дверь в нашу комнату, в дверях появляется Элла, ее длинные рыжие волосы собраны в высокий хвост, на бледном лице ни капли косметики.
Она застенчиво улыбается мне, скрестив руки на груди. На ней обрезанный черный топ, растянутые розовые шорты, и я вижу ее толстые бедра и думаю о том, что сказал мой муж.
Об Офелии. О девушке с Эзрой. Джули.
Мой желудок вздрагивает, и я крепче сжимаю дверь.
— Привет, — наконец говорит Элла, и я киваю ей, стиснув зубы, вместо того чтобы ответить. Она смотрит мимо меня, и я вспоминаю о дневнике на моей кровати. Медленно, ее зеленые глаза возвращаются к моим. — Я собиралась испечь печенье, — она пожимает плечами, глядя вниз на свои розовые пушистые носки. — Ты хочешь помочь?
Я вздрогнула от ее вопроса, потому что последнее, блядь, что я хочу делать, это готовить еду для мудаков в этом доме.
К черту. Их.
Но прежде чем я успеваю сказать это, смех мальчиков эхом доносится с лестницы и еще больше выводит меня из себя, она говорит: — Он очень хочет, чтобы ты спустилась туда.