— Как тебе будет угодно, мой друг. Не мое — так не мое. Но и мой подопечный — не твое. Только это тебя не останавливает.
— Так я ж из лучших побуждений! Я ему жизнь спас! Если, конечно, после таких акробатических номеров дурачком не останется. С другой стороны — куда уж больше? И так умом не блещет.
— Петр, я бы попросил тебя воздержаться от критики моего подопечного. И от вмешательства в его судьбу.
— Проси, — вальяжно разрешил рыжий и вспыхнул столь ярко, что растерянная троллиха, до того пристально изучавшая дыру в потолке, через которую сбежал ее «сыночек», испуганно завыла и забилась в угол. Невыносимый в своей чистоте, ослепительный божественный свет залил все вокруг лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы микробы передохли, а мусор самостоятельно закопался в землю. Материализовавшись таким образом, Петр показался в полный рост и продолжил: — Можешь на коленях, я возражать не буду.
Касс только грустно вздохнул и покачал головой:
— Пункт третий Правил о сохранении жизни и здоровья подопечных гласит, что нельзя ни при каких обстоятельствах, кроме приведенных ниже исключений, овеществляться в этом мирке, дабы не вносить смуту и сомнения в разум…
— Да какой разум? Какой разум? Где ты его отыскал-то, когда кругом одни идиоты? Да кабы я действовал согласно твоим любимым Правилам, где бы мою коровушку искали через пару месяцев, а? В коровнике? Среди телок и буренок? Мычащую с ними хором? С хвостом и рогами? И кстати, не факт, что дело этим не закончится… уж больно дурная она у меня девица… даром, что ведьма.
— Петр, я определенно возражаю…
— Это хорошо, и я всячески тебя поддерживаю в этом благом начинании, но ты не думаешь, что твой подопечный слишком лихо взял преграду в виде потолка? Голова-то у него не чугунная, не хочешь проверить, как он там? — сменил тему рыжий, приводя сияние в привычный спектральный диапазон. Троллиха боязливо вылезла из угла, в котором удачно пряталась за березовым прутиком, озадаченно покрутила лохматой башкой, повела носом-луковицей и грустно завыла. С хрустом припечатала ногой первую попавшуюся доску и, горько вздохнув, отправилась спать.
— Хочу. Но думаю, с ним все будет в порядке.
— И откуда ты знаешь? Опять в отдел предсказаний и погоды заглядывал? К той блондинке?
— Делать мне больше нечего, — возмущенно пробулькал Касс, и на его пухлых щечках вспыхнул алый румянец. — Можно подумать, они хоть раз точный прогноз выдали. Что прорицатели, что эти недобитые… прости Истина… метеорологи, в общем. Друг мой, не заметил ли ты в последнее время, что количество несбывшихся предсказаний почти сравнялось со сбывшимися? Не повод ли это обратиться в вышестоящую инстанцию, дабы ведомство проверили на предмет чистоты нравов? Лично мне все это кажется подозрительным. Может, они манкируют своими обязанностями? Обленились? Или потеряли нюх?
— Да мне параллельно… — не дал втянуть себя в бесполезную дискуссию рыжий, его интересовало другое. — Чего покраснел-то? Колись, давай! Представь, что я твой исповедник. Можешь доверить мне любую тайну.
— Да нет никакой тайны, друг мой… просто… жарко здесь… — Касс смущенно потупился и сложил губки бантиком. — Но… если честно… есть там одна…
— Метеоролог?
— С ума сошел? Кто ж с ними в здравом уме знаться будет? Нет, прорицательница. Лея… — и голубые, как небо, глаза ангела мечтательно вспыхнули. — Красы неописуемой, стан тонкий, голосок — что ручеек звенит, а как она заполняет форму пятнадцать ежемесячного отчета… ты бы видел! Это же шедевр, это гениально! Я… до сих пор в себя прийти не могу…
— Чего? — Петр разинул рот, и нимб его озадаченно поехал влево. — От чего ты в себя прийти не можешь?
— Форма пятнадцать… ты хоть представляешь, как сложно ее заполнять? Сколько там подводных камней? Сколько лет я мучаюсь над тем, чтобы сделать все верно с первого раза? Мне ее по сто раз из канцелярии возвращают. А Лея… нет, это совершенство… эти глаза… эти руки… эти пальчики… так и вижу, как они держат перо, когда она пишет: «Количество отработанных показателей — нуль. Количество приведенных к наименьшему злу вариантов — миллион пятьдесят два…» Миллион пятьдесят два! Это же… шедевр! Это же… гениально! Это же…
— Так, ладно. Можешь не продолжать. Я все понял, — весьма невежливо перебил Касса Петр.
— Правда? — спросил Касс, с надеждой взглянув на рыжего. — Ты, правда, меня понимаешь?
— Да. Понимаю. И почему у тебя девушки нормальной никогда не было — теперь тоже понимаю.
— Т… н…
— Тыы…ныы… чего? Форма у него… пятнадцать… ты бы лучше книгу умную посмотрел с картинками познавательными… там тоже есть поза пятнадцать… забавная такая, только растяжка нужна хорошая. Уж куда интереснее, чем отчеты заполнять. Могу, кстати, одолжить по дружбе.
— П…Петр! Я… не… не… но… Друг мой, я, конечно, могу много от тебя вытерпеть, но это предложение из ряда вон! Я — ангел! — пухлый палец Кассиопея проткнул воздух над его головой, голубые глаза фанатично сверкнули. — Я выполняю волю бога Жизни и Истины, а ты мне картинки скабрезные хочешь под нос сунуть. Это ли не противоречит нашим Правилам? Это ли не потакание своим капризам? Мы должны исполнять свои обязанности, не отвлекаясь на возможные соблазны. Мы должны помнить о том, что любое отклонение от заданного пути — есть нарушение Правил. У нас — ангелов-хранителей — особая, невероятно важная миссия… да, наши будни трудны и опасны, а подопечные порой невыносимы, непредсказуемы и упрямы, как… прости Истина, ослы, но может ли это служить оправданием лени и ненадлежащего исполнения хранителями своих обязанностей? Я вам отвечу — конечно же, нет! Кстати, а книжечку ты можешь… хммм… мне одолжить? А когда? — и щечки Касса вспыхнули еще ярче.
— Если очень надо, то вечером сегодня. Только вернуть в целости и сохранности.
— Не твоя?
— Не… я же говорю, на третьем Небе уборщиком в библиотеке отрабатываю. Решил заодно и просветиться. Там в этой книжке такооое, скажу я тебе…
— Ох, я даже не знаю… нет, наверное, все-таки не надо. Имущество казенное опять же. А вдруг испорчу? Нет, не надо.
— Какой ты перестраховщик. Ну как знаешь. Но я предлагал! И кстати, может скажешь все-таки, с чего необоснованный оптимизм насчет калечного твоего?
Ангел первого ранга Кассиопей загадочно улыбнулся и ничего не ответил.
Тесса вихрем ворвалась в свою спальню, готовая спалить весь дом к титанам. Нет, это просто невозможно! Неблагодарные свиньи, вот кто они! Неблагодарные, наглые, беспардонные, невоспитанные, безмозглые — по большей части, это определение относилось к ведьме — упертые, и сексуально озабоченные! Сколько можно этот кухонный стол расшатывать? На памяти Тессы уже не в первый раз они его использовали не по назначению, так что завтракать колдунья за ним ни под каким предлогом не будет.
Фу, как это гадко, мерзко и противно. Любовь, секс, удовольствие… как все это может быть связано? Нет, теоретически вроде понятно, но на практике…
Плюхнувшись с размаху на кровать, Тесса попыхтела еще пару минут, прокручивая в уме возможные сценарии изощренной мести этим двум голубкам, постепенно успокоилась. Мысли ее перескочили на другое.
Лупа. Трофей был надежно припрятан во внутренний карман рубашки, которую Тесса одолжила — естественно, без спроса — у Велании. Угрызения совести колдунью не мучили, поскольку у вампирши было столько вещей, что за три жизни не переносить. Черный цвет Тесса не очень жаловала, но выбирать, к сожалению, не приходилось.
Осторожно достав лупу, колдунья рассмотрела ее со всех сторон. Ничего особенного, новодел, лет сто максимум. Ручка из меди, стекло мутное и — Тесса не поленилась проверить — увеличивать что-либо отказывалось. Да и вообще сквозь него мало что было видно.
Поняв, что до утра она не доживет — любопытство сглодает, а у хозяина квартиры и его бестолковой пассии сейчас ничего не допросишься, Тесса решила, что и сама справится с делом. Уж как пользоваться лупой, даже столь отвратительного качества, она знает.
Достав из ящика прикроватной тумбочки свернутую в трубочку дарственную, Тесса на мгновение задержала дыхание, а внутри что-то сжалось от волнения. Вот сейчас, сейчас настанет исторический для нее момент. Момент, которого она ждала больше двух лет! Момент, ради которого сделала так много!