Мира не могла это больше слушать — она сложила вместе руки и сотворила единственное заклинание, которое ей удавалось хорошо — огненный шар, вложив в него всю свою ярость и боль. У нее даже получилось пробить невидимую стену, которая замерцала и лужицей стекла на пол. К сожалению, до Дирьярда долетели лишь жалкие остатки пламени, не причинившие колдуну ни малейшего вреда.
Но Мира на это и не рассчитывала. Ее целью было разрушить стену. Кроме того, бить колдуна уровня Дирьярда магией — сродни плевкам против ураганного ветра. Сколько ни старайся, а хуже только тебе будет. К тому же, он наверняка защищен всеми возможными способами от магических атак. Поэтому она цапнула чашку и молниеносно метнула ее в колдуна, целясь в голову, потом еще одну. На этом чашки закончились, и в ход пошел заварочный чайник.
К великому сожалению ведьмочки, своей цели достиг лишь один снаряд — самый первый. Все остальные загадочным образом изменили траекторию и исчезли в ревущем пламени камина. Мира ощутила глубокое удовлетворение, когда чашка звонко ударила в лоб не успевшему среагировать колдуну. Бац — и чашка упала на пол, в воздухе расколовшись на две половинки.
— Это был очень дорогой сервиз, — спокойно произнес Дирьярд. — Ты хоть представляешь себе, какого труда мне стоило его достать?
— Да мне плевать! Вы… В…в-вы… бесчувственная скотина!
Колдун усмехнулся и подошел к Мире. Склонился над ней, отчего она отпрянула, не в силах выносить подобную близость.
— Откуда столько огульных обвинений, племянница? Ты видишь меня впервые в жизни — давай не считать прежние встречи, когда ты пешком под стол ходила. Ты приходишь в мой дом без приглашения и начинаешь меня оскорблять. Вежливо, ничего не скажешь.
— Но… но… мой отец был твоим братом! Моя мать была его женой! Это же семья, родные! — Мира вдруг ощутила вселенскую усталость — гнев схлынул, оставив щемящую тоску по тому, что вернуть уже нельзя. Опустив руки, ведьмочка упала на диван и закрыла лицо ладонями. И этот экземпляр — ее родной дядя! Вот уж поистине насмешка судьбы! А она так радовалась, когда обнаружилось, что у нее есть родственники. Дура и есть. Глухо произнесла: — Это же были ваши родные. Брат, невестка, племянница. Неужели можно… вот так?
— Только так и можно, девочка. Только так и можно, — вздохнул Дирьярд и вновь занял свой пост у камина. — Посмотри, кем я стал. Что я имею. Это вершина, предел мечтаний любого колдуна. Признаюсь, после гибели Мариссы я горевал… пару дней, но потом решил, что это даже к лучшему. Требовательные любовницы, водоворот чувств, цветы… вся эта сентиментальная чушь тормозит развитие личности. Кстати, именно поэтому я много лет назад принял решение переехать в Калерию — там не было знакомых и родных, которые мешались бы под ногами. Слишком много ненужных деталей, слишком сложно, слишком муторно. Времени банально не хватает и на науку, и на семью. Приходится выбирать. И я рад, что в свое время выбрал правильно, пусть и с небольшой помощью небес.
— То есть аварию вы называете помощью небес? Я верно поняла? — В голосе Миры звучал настоящий ужас. — Это было… правильно и хорошо? Так, что ли?
Дирьярд покачал головой:
— Я полагаю, что да. Думать по-другому было на тот момент слишком больно… да-да… больно даже мне. Я искренне горевал по твоей матери, но знаешь поговорку: делай, что должен и будь, что будет? — Мира машинально кивнула. — Так вот. Начну сначала. Я впервые встретил твою мать, когда она была невестой Рича. Был свидетелем на их свадьбе и уже тогда меня зацепила ее надменное, показное, как мне тогда виделось, равнодушие к знакам внимания, оказанным мною. Я не стал добиваться тогда окончательной победы — навалилось много дел, связанных с переездом и обустройством на новом месте. Затем я подыскивал себе подходящую жену, затем свадьба, новые начинания. Спустя год родилась Тесса, и жену я… удалил. Занялся воспитанием дочки сам. От женщин, тем более, матерей, одни неприятности и сентиментальности. Никакой рациональности и здравого смысла. А потом… получилось так, что я навестил брата. Спустя долгое время. Увидел Мариссу. Все та же холодность и полное пренебрежение — ведьма, что сказать. И закружилось. В этот раз я не сдерживался. Я и не хотел сдерживаться. Дал себе волю. Ухаживал, дарил подарки. А она — отвергла, — в тихом голосе Дирьярда звучало удивление. — Отвергла меня; швыряла мне в лицо то, что я ей предлагал…
— Вот уж счастье великое! — с жутким сарказмом сказала Мира.
— Признаюсь, я зачаровал зеркало под влиянием эмоций, пылая яростью из-за того, что какая-то ничтожная ведьма осмелилась отказать мне, но при этом послал его с письмом, к которому привязал портал. На случай, если она вдруг одумается и придет ко мне за помощью — находясь в здравом рассудке. Я грезил о том, что она будет молить об избавлении, согласится на любое требование, лишь бы снять проклятие. Чувства во мне клокотали, как в вулкане, потому заклинания получились мощными, действующими даже столько лет спустя. Но она не пришла… Знала, чем все закончится, и не пришла. Гордая была, дрянь. Странная забота о своей дочурке, не находишь? Марисса предпочла смерть бесчестью, а после хоть трава не расти. Как помпезно, пошло звучит, но это так. Это и есть материнская любовь? Я воображал ее несколько по-другому. Но это лирические отступления… — Мира тихонько вздохнула, не в силах вымолвить ни словечка. — Я понимал, что не будет мне покоя, пока Марисса жива и счастлива. Особенно второе. Не будет мне покоя… а что касается брата… случайная жертва своего же безалаберного отношения к вождению. Да и к жизни в целом, надо заметить. Он просто немного ускорил развитие событий.
Полностью уничтоженная, Мира сидела на диване и не понимала, зачем она вообще это слушает. Бред! Ни один нормальный человек, да и колдун, не может иметь такого ледяного сердца! А она-то еще гадала, почему он не дал о себе знать, когда ее родители погибли… теперь осознала — к счастью…
— … а потом я уехал. Как только убедился, что Марисса в зеркало посмотрелась, но ко мне обращаться не собирается… Через три года я был отомщен. Мои высмеянные чувства и раненная гордость…
— Дурак! Какой ты дурак! И сволочь! — Мира периодически забывала, что к новоиспеченному дяде она должна вежливо обращаться на «вы» и не обзывать «дураком» или «тварью». Но что возьмешь с эмоционально неустойчивой ведьмы? Дирьярд с укором покачал головой, однако заострять на этом внимание не стал. Пока. Да, Мира — вылитая мать. Перед внутренним взором колдуна до сих пор стояли дерзкие, с каплей насмешливого сочувствия глаза единственной женщины, которая посмела ему отказать. Да еще в столь оскорбительной манере. — Ты… чувства… гордость! Да плевать на них… три кучи наложить… моя мать имела полное право послать тебя куда подальше! У нее была своя жизнь. У нее был муж, ребенок! Почему она должна была все это бросить, стоило тебе поманить пальцем?!
— Потому что я так захотел, — просто ответил Дирьярд. — Потому что на то была моя чертова воля. И кто она такая, чтобы говорить мне «нет»? Чтобы отвергать мои чувства? Простая ведьма без роду, без племени. Да она от счастья, что удостоилась внимания колдуна такого уровня, должна была ботинки мне лизать, а не физиономию воротить. Поублажала бы меня пару лет, да и вернулась бы обратно…
Миранда вскинула голову и в упор посмотрела на колдуна:
— Чувства? О каких чувствах вы говорите? Похоть? Алчность? Да вы просто завидовали своему брату, у которого было то, чего вы себя добровольно лишили! Любящая семья, верность, преданность! Все, чего вы в принципе недостойны!
— Может, ты права, но мы об этом узнаем со временем, ведь так?
— А… цветы? На кладбище? Ваших рук дело? Зачем тогда? Зачем тратить столько сил на какую-то жалкую мёртвую ведьму и её мужа?
Дирьярд лукаво усмехнулся:
— Поймала. Ты меня поймала. Это дань уважения. Как ты сказала — Рид был моим братом, а Марисса — его женой? Верно. То, что я ее проклял, и, по твоим словам, стал причиной их гибели, ни в коем случае не отменяет посмертных традиций нашей семьи. Ровно тоже самое происходит раз в год в усыпальнице наших с ним родителей. В империи Ион — все же это наша родина.