Цели операции не понимал. Но знал, что началась серьёзная война. Слышал о первой кампании, что это была бойня, продажность, братоубийство, полк шёл на полк, были чудовищные ошибки, политические разборки, в которых страдают прежде всего солдаты. Бойцы вообще ничего не знали. Война и война… Родина в опасности, и если не мы, то кто? Знали, что там несколько хорошо вооружённых банд, и всё — больше вообще никакой политработы. А чего хотел чеченский народ? Моральной и психологической подготовки к операции — вообще никакой не было. Я ехал и знал, что страну спасать нечего, страна не погибнет. А вот конституционный строй действительно висел на волоске. Это как детонатор: если бы не справились с Чечней, волна пошла бы дальше, на весь Кавказ. Дойдёт до детонатора, и хлопнуло бы так, что всё посыпалось. Россия бы осталась, но нас бы на 50 лет откинуло назад. Только сейчас я это понимаю. А тогда Россия — этот колосс — был непоколебим.
Я был молодой лейтенант, газет не читал, телевизор не смотрел, потому что некогда было. Знал только солдат, стрельбы, вождение техники. Я даже поесть бегал, как в самоволку, через забор. Было вообще не до политики, мы выживали до войны, просто выживали, без зарплаты жили. Как бы пожрать, поспать. Когда я в отпуск домой приехал, зашёл на кафедру разведки, один наш преподаватель, сказал: «Я одного понять не могу — мы знали, кому служим, а вот вы-то — зачем служите? Я служу на кафедре разведки, одной на всю Россию, и до сих пор живу в общаге. А лейтенантом я свою семью возил на юг каждый год». Но служит, делится опытом, учит.
А моя задача была — как можно меньше потерять мальчишек и как можно дольше прожить самому. Выполнение задачи всегда было на втором месте. Потому что знал: это всё когда-нибудь кончится, и никому не нужно это паданье на доты, рвание тельняшек в рукопашке. Родина не ценит труд офицера, который живёт с солдатами, не получает зарплаты, заботится о жизни и здоровье лучших ребят. Да ещё приедет какой-нибудь генерал и тебя грязью обливает, что мама моя дерьмо, и папа дурак.
Из журнала боевых действий 84-го отдельного разведывательного батальона:
«Разведывательная десантная рота 14 сентября, погрузившись в эшелон и следуя по железной дороге, 17 сентября прибыла к месту специальной командировки в г. Моздок, Северная Осетия. Личный состав 84-го орб прибыл к месту специальной командировки в количестве: офицеров — 24, прапорщиков — 16, сержантов — 49, солдат — 224. Всего военнослужащих — 313».
Владимир Самокруткин, командир батальона, подполковник:
— Ехали в Моздок очень быстро. На станциях только успевали залить воду и загрузить хлеб — и едем дальше. Заранее звонили комендантам станций, где нам взять воду и хлеб. Эшелон подошёл — уже нас ждут хлебовозки, и вода есть. Готовили пищу на ходу — прапорщики Ахмедов и Климович, молодцы, справились со своей задачей хорошо. Быстро раздавали термоса с пищей по вагонам, а там — по котелкам.
Сергей Ахмедов, прапорщик:
— Загрузил «КамАЗ» продуктами, и нет чтобы уложить их в ряд — гречка, рис, макароны, сахар. Чтобы добраться до гречки, надо было через весь «КамАЗ» пролезть. В дороге остановка, я полез в этот «КамАЗ», он стоял на платформе. Где что искать? И так каждую остановку — гречка, сахар, надо искать и таскать. Такая же волокита с хлебом. Нас загнали на пути так, что машина с хлебом встала через пять путей. Как таскать полторы тысячи буханок под вагонами, да и не в чем! Покидали хлеб в простыни, одеяла, так и таскали под вагонами.
Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник:
— В Моздок приехали ночью. Что это за город — никто не представлял. В пять утра команда: «Разгружаться!». Разгружаемся. Боевые роты сразу же ушли колоннами вперёд, а мы свои кухни стали вытаскивать из вагонов. Вижу — к эшелону подъехали две иномарки. Музыка играет, какие-то люди фотоаппаратами щёлкают. Старший прапорщик Игорь Климович прошёл первую чеченскую, и спрашивает: «Какого вы хрена здесь?» Берёт автомат, передёргивает затвор и стреляет в воздух. Эти все, кто щёлкал фотоаппаратами, распластались у машины. Через две-три минуты приехала милиция: «Ребята, Моздок — город-то мирный, не надо тут из автоматов стрелять…». Но у нас же разгрузка идёт, боеприпасы в вагонах, а тут посторонние. Тем более станция должна была охраняться. Разобрались, милиция пообещала, что при разгрузке эшелонов гражданские больше не появятся.