Однако, несмотря на военные успехи, разложение режима приняло катастрофические размеры: небывалая коррупция, некомпетентность и продажность чиновников, жестокие репрессии, феодальные методы управления, развал экономики, падение жизненного уровня, к тому же жестокий голод в ряде провинций. Все это сказалось на положении на фронтах. Войска Чан Кайши стали терпеть поражения. Росло недовольство, массовый характер приняло дезертирство из армии.
После завершения реорганизации Народно-освободительная армия Китая перешла в наступление. Один за другим падали крупные опорные пункты и укрепленные позиции гоминьдановцев. Началось бегство высокопоставленных чиновников и генералов. Некоторые из них переходили на сторону НОАК.
Одним из столпов гоминьдановского режима был крупный и широко известный в Китае милитарист, генерал. Надо заметить, что китайский генерал тех времен являл собой облик некоего феодала, в распоряжении которого находились не только подчиненные ему войска, но фактически и вся власть на той территории, где они размещались. Он назначал и снимал крупных чиновников, собирал (преимущественно в свой карман) подати, казнил и миловал. Он мог участвовать по приказу верховного командования в боевых действиях, а мог и не участвовать, мог подчиняться приказам, а мог и не подчиняться. Не случайны в истории Китая войны, развязанные такими гене-ралами-«самостийниками» против правящего режима или друг против друга.
Генерал Ц. управлял огромной территорией и преданной ему мощной армией в центре Китая численностью до миллиона человек. В годы японской агрессии он проявил себя как грамотный и мужественный военачальник, что сделало его весьма популярным.
Его отношения с Чан Кайши были довольно сложными. Генерал не отличался особенной преданностью генералиссимусу, да и тот недолюбливал его, но тронуть по понятным причинам не решался, тем более в годы гражданской войны, когда армия Ц. могла серьезно повлиять на ее исход.
Слабостью генерала Ц. была его дочь, которую он называл Касаточка. Красивая, умная девушка в восемнадцать лет стала студенткой Пекинского университета, который был центром морального сопротивления режиму.
В 1947 году студенческие волнения начали охватывать многие города. 5 мая Касаточка вместе с другими участвовала в демонстрации под лозунгом «Борьба с голодом, борьба с войной», за соблюдение гражданских прав, увеличение расходов на образование.
18 мая правительство приняло чрезвычайную директиву, запрещающую любые демонстрации, и сформировало спецподразделения для борьбы с демонстрантами. Чан Кайши потребовал принять серьезные меры против «безответственных агитаторов».
Но это не заставило студентов смириться. Они выступили с требованиями прекратить гражданскую войну, наказать коррумпированных чиновников, конфисковать их имущество. Касаточка помогала изготовить и водрузить в центре города лозунг: «Небо плачет, земля — в печали; народ обескровлен, чиновники жиреют!»
2 июня объявляется всеобщая стачка. Власти предпринимают жестокие меры по ее подавлению. Генералиссимус заявляет: «…коммунисты прямо или косвенно поддерживают подобные движения».
Чан Кайши был недалек от истины. Именно КПК и ее действующие в подполье представители стояли во главе волнений.
Касаточка вступила в нелегальную группу КПК.
События продолжали развиваться. В гражданской войне наступил перелом. Народно-освободительная армия наступала. Войска генерала Ц. вели теперь уже оборонительные бои, но преданные своему начальнику сражались добросовестно. Сказывалась нехватка оружия и боеприпасов. Американцы, зная об антипатиях Чан Кайши к Ц., напрямую связались с последним, выразив готовность оказать ему всестороннюю помощь, но, когда 29 ноября 1948 года обещанный груз прибыл, оказалось, что большая часть оружия, доставленного на борту судна, непригодна к употреблению.
Ц. оказался в затруднении. От его армии зависела судьба Пекина, а следовательно, и всей войны. Воевать становилось все сложнее. А тут еще незадача с вооружением! «Да и зачем все это? — иногда думал он. — Ради этого ублюдка?»
Как раз в эти дни, выполняя рекомендации своих друзей, Касаточка вернулась в Т. и оказалась возле отца. Радость встречи омрачалась его тягостными раздумьями. Он поделился переживаниями с дочерью. Та подлила масла в огонь:
— Отец, ты должен признать, что ваше дело безнадежно. Ну продержитесь вы еще несколько месяцев, год, два, а потом? Народ вышвырнет всю эту чанкайшистскую банду. — Она говорила не стесняясь, зная, что отец правильно поймет ее.