Приехав в аэропорт, прошли в зал ожидания. Вскоре появилась группа людей, в которых сразу узнали своих и среди них красивую молодую пару с двумя ребятишками. Имен и фамилий этой пары тогда не знали, и только сейчас, двадцать семь лет спустя, я сижу рядом с женщиной, такой же миловидной, как и тогда.
— Лариса Васильевна, так как же все случилось? Как лично вы со своими детишками пережили всю эту драму?
— Вообще-то муж все хорошо описал в книге «Явка в Копенгагене». Я просто немного добавлю о своих переживаниях.
Летом 1970 года я побывала на Родине. После трех лет разлуки навестила больную маму, а затем, как обычно, встречи с руководством, отработка новых более совершенных средств связи, новые явки и пароли. Мы уже готовились перебазироваться из Аргентины в США, так что нам было о чем поговорить.
Накануне отъезда из Москвы — прощальный обед на конспиративной квартире недалеко от Даниловского монастыря. Шеф поздравил меня с присвоением воинского звания лейтенанта, поднял рюмку с коньяком и готовился сказать тост, как вдруг в окно ворвались звуки похоронного марша: кого-то хоронили.
У шефа дрогнула рука, капли коньяка упали на скатерть.
— Эх, некстати, — сказал он. — Но мы же не суеверны!
— Конечно, нет! — бодро откликнулась я, а у самой кошки заскребли на сердце. «Неужели с детишками что-нибудь случилось?»
Уезжая из Буэнос-Айреса, я оставила их на попечение няни, и теперь предчувствие беды, закравшееся в душу, уже не покидало меня.
Волей-неволей я вспомнила и другой случай, вызвавший во мне подобное предчувствие Это было в 1967 году, в Копенгагене, когда мы ехали домой в отпуск. Там у нас произошла встреча со связником. Он взял наши подлинные документы, выдав взамен матросские книжки, подвез в район порта, даже немного поиграл с нашей двухлетней дочкой, назвав ее «девочкой-нелегалкой». но она вырвалась от него.
А когда он ушел, вдруг и дочка исчезла. Вот так, прямо среди бела дня, на людной площади, на секунду оторвавшись от моей руки, словно растворилась в толпе. Вы можете понять чувство матери?! Муж бросился искать ее, бегал как сумасшедший по площади, заглядывал во все углы, и вдруг видим: через площадь со стороны здания порта идет улыбающийся полицейский и ведет нашу ненаглядную дочурку, целую и неврецимую.
Надо бы радоваться, а я посчитала этот случай дурной приметой. И не ошиблась. Связником оказался Олег Гордиевский, изменник и предатель, который выдал нас, и из-за которого случились все несчастья нашей жизни. Может быть, это покажется странным, но я почему-то думаю, что наша дочурка какой-то детской интуицией определила подлую душонку этою человека, почему и вырывалась от него, а в результате убежала и от нас.
После моего возвращения из Москвы прошло три недели. 9 октября 1970 года я ходила на курсы журналистики, мне не понравились два человека, стоявшие напротив нашего подъезда. Они показались мне сотрудниками службы наружного наблюдения. Вернулась, стала готовить обед. Младшая дочка спала старшая играла, сидя на ковре. Она недавно переболела ветрянкой, все лицо было еще в красных пятнах.
Пришел муж, я рассказала ему о своих подозрениях. После обеда он стал собирать чемодан для поездки в Чили. Наступал вечер. Младшая дочь, покушав, опять заснула, старшая смотрела по телевизору мультики. Мы только что приняли радиограмму из Центра и сразу после ужина собирались ее расшифровывать. Перед ужином муж отправился в ванную.
Раздался звонок в дверь.
— Кто там? — спросила я.
— Это я, консьерж, — ответил знакомый мужской голос. — Откройте, пожалуйста.
Я отворила дверь, и в комнату ворвалась толпа решительных молодых людей.
— Где муж? Где муж?
Я оторопело смотрела на них.
— В ванной. — А у самой мысль прежде всего о пленке.
Мужчины ворвались в ванную.
— Сеньора, одежду вашего мужа.
Когда муж оделся, его сразу же под пистолетом увели, он только успел сказать:
— Это какое-то недоразумение. Разберутся и отпустят.
И опять мысли не о себе, не о детях, не о муже, а о пленке. Она лежала в спальне в бельевом шкафу, можно сказать, на виду, ведь мы собирались ее сейчас обрабатывать.
Когда мужа увели, я бросилась в спальню. В столовой остался один аргентинец. Он крикнул уходившим:
— А с этими что делать?
— Забирай всех!
Он стал барабанить в дверь, в это время я оделась сама, одела детей, пленку спрятала в нательное белье. Единственное, что меня поддерживало, это то, что дети не испугались и никак не реагировали на происходящее. Ну, девятимесячная девочка — понятно, но и шестилетняя смотрела на все без испуга, скорее с любопытством.