Место это мне совсем не нравится. Для серьезной засады оно не очень подходит – слишком голая вокруг местность, но это не значит, что крупному отряду, быстро движущемуся по шоссе, здесь нельзя устроить какую-нибудь очень неприятную пакость.
Идти вперед я не тороплюсь. У меня нет ни бинокля, ни оптического прицела, но я надеюсь, что они мне и не понадобятся. Захваченный мной лазутчик использовал в качестве прибора наблюдения шар тайкунов, и, пожалуй, пришло время и мне попробовать освоить эту функцию трофейного артефакта. Я видел, как шпион с ним работал, но сам пользоваться шаром для таких целей пока не пробовал – на вдумчивые эксперименты просто не было ни времени, ни возможности.
Насколько я помню, шпион при работе с шаром держал его обеими руками и не двигался. По крайней мере, он останавливался и стоял на месте. Снимаю рюкзак и аккуратно достаю из него трофейный конструкт. Шар послушно отзывается на мое прикосновение легкой вибрацией, будто демонстрируя хозяину готовность к работе. Держу его пока в одной руке. Слепо копировать действия лазутчика я не хочу. Конструкт тайкунов, похоже, не был на него правильно настроен, так что то, как он им пользовался, могло быть лишь вынужденной мерой, позволявшей ему хоть как-то взаимодействовать с артефактом. Нет, если по-другому не получится, я, безусловно, попробую повторить его действия, но этого, конечно, не хотелось бы, уж очень неуклюже выглядели попытки лазутчика добиться от шара тайкунов нужного результата.
Как использовать конструкт в качестве средства наблюдения, я не имею ни малейшего понятия. Предположить можно несколько вариантов, и пробовать их, видимо, придется просто методом научного тыка. Выбираю для начала самый простой и очевидный способ. Вытягиваю руку с шаром в сторону бетонных труб, через которые под шоссе протекает ручей, и начинаю усиленно в них всматриваться. Результат нулевой, если не считать того, что конструкт начинает недовольно вибрировать. Именно недовольно, а не как-то иначе. В сжимающей его ладони возникают неприятные ощущения.
Я перестаю сосредоточенно вглядываться в бетонные трубы, и неприятная вибрация сразу исчезает. Что я делаю неправильно? Первая мысль проста – лазутчик бандитов прав, и работать с шаром нужно двумя руками. Идея, конечно, очевидная, но, как мне кажется, я испробовал ещё не все возможности. Внимательно осматриваю конструкт. Артефакт реально сложный. Я не сомневаюсь, что каждый элемент, выполненный из темного дерева или светлого камня, занимает свое место далеко не случайно, да и сетчатый узор из красных кристаллических вставок тоже, несомненно, создан не для красоты. Функции, которые способен выполнять шар, наверняка весьма разнообразны и, возможно, каждая из них требует контакта руки хозяина с определенным набором элементов.
Размышляя над этим, я продолжаю держать артефакт в руке. Пара минут раздумий приводит меня лишь к мысли повторить неудачный эксперимент, но в несколько иных условиях. Я больше не вытягиваю руку с шаром к точке, которую хочу рассмотреть в деталях, а держу констукт перед собой, чтобы одновременно вглядываться в бетонные трубы в полукилометре от моего наблюдательного пункта и видеть, что происходит с шаром.
Ладонь вновь пронзают неприятные фантомные вибрации, а на поверхности шара начинают неярко светиться кристаллические вставки, обрамляющие два небольших участка поверхности. Я меняю положение пальцев, касаясь подсвеченных элементов, и повторяю эксперимент. Шар снова недоволен. На этот раз он подсвечивает другие точки, и я отмечаю для себя, что в прошлый раз моя рука их касалась. Прикинув расстояние между подсвеченными участками, я наконец располагаю пальцы так, чтобы их подушечки накрывали все четыре необходимых элемента. Держать шар таким образом оказывается неожиданно удобно.
Вновь начинаю всматриваться в пересечение тракта и ручья. Неприятной вибрации, к появлению которой я уже подсознательно готов, не возникает, зато с окружающим пространством, а может, с моим зрением, происходит что-то странное. Бетонные трубы, пропускающие через себя воды ручья, неожиданно придвигаются ко мне почти вплотную. Я вижу мельчайшие трещины на тех их частях, которые не закрыты травой и грязью. Участок тракта, идущий поверх труб, тоже предстает передо мной во всех деталях, но при этом я не перестаю видеть и то, что происходит рядом со мной. На боковое зрение эффект приближения, похоже, не распространяется. Выглядит это так, будто пространство выгибается в мою сторону, придвигая ближе ко мне тот участок местности, который я хочу подробно рассмотреть. Очень непривычно, но, пожалуй, шар работает лучше любого бинокля, по крайней мере, из тех, в которые мне доводилось смотреть.