Однако, каждый вид разведки делал свою задачу, но всей картины представить не мог. Самое ценное — взять языка, да не рядового с передовой, тот в лучшем случае может рассказать о своём батальоне. Идея фикс для любой разведки — захватить офицера — тыловика, и как апофеоз — штабного, при картах. Но такие удачи случались редко. Данные стекались в штабы РККА по капле. Помогали партизаны, отслеживали передвижение частей, перевозку по железной дороге.
Было у немцев любимое занятие, этакий бзик — эмблемы присваивать дивизиям. Формировались дивизии ещё до войны, в 1933-35 годах. Командование дивизии выбирало символ, скажем — медведя или слона, наносили по трафарету на боевые и транспортные машины. На учениях удобно, сразу видно — из какой дивизии техника. И при захвате Германией Европы эмблема проблем не создавала. А в России немцы столкнулись с массовым партизанским движением, агентурной разведкой. Для разведчика эмблема части или соединения, как подсказка.
В наших разведуправлениях эмблемы немецкие знали. Появилась у немцев в ближнем тылу танковая часть с медведем, уже понятно — третья танковая дивизия. И командир её известен и количество танков, состав. Танковая дивизия — это не только танки. В её состав входят пехотные, артиллерийские, зенитные полки или дивизионы, разведроты, роты связи, снабжения, ремонта. И каждая дивизия может иметь разную численность, в зависимости от типа танков. Если в начале войны все дивизии имели на вооружении лёгкие танки Т-II, средние Т-III и Т-IV, эти рабочие лошадки войны, то в сорок третьем году появились Т-V «Пантера» и Т-VI «Тигр». Фактически один батальон «Тигров» заменял собой полк Т-III. Правда, из-за сложности, дороговизны в производстве или ремонте, батальонов этих было немного.
Любая, кажущаяся несущественной мелочь, могла указать на важные передислокации. Был случай, когда партизаны обстреляли грузовик, думали поживиться трофеями — боеприпасами или провизией, оказалось — грузовик армейскую почту перевозил. Разочарованные партизаны поджечь его хотели, всё же урон врагу, да среди партизан один сообразительный попался, потому как до войны срочную службу в разведке проходил. Собрал мешки с почтой, в отряд принёс, под насмешки бойцов. Командир отряда по рации в штаб партизанского движения сообщил. Самолёт — У-2 за грузом почты прислали, дело удивительное для партизан. Армейская разведка письма изучила. По штемпелям на конвертах определили, что за полевая почта, ведь номера они имели как и наши. В письмах солдаты писали, что перебросили их из благословенной Австрии в холодную и нецивилизованную Россию. Была получена первая и ценная информация о переброске одного из корпусов четвёртой немецкой армии генерала Готхарда Хейнрицы.
После того, как разведгруппа к утру не вернулась, стали готовить другую. В разведку брали добровольцев. Сложно заставить человека приказом перейти на чужую сторону, на вражескую территорию. Он может отлежаться на нейтралке и вернуться ни с чем. Руками разведёт — не удался поиск. Потому в разведке служили парни большей частью хулиганистого, шпанистого склада, склонные к риску. Только риск должен быть обоснованным, иначе можно товарищей подставить и задачу не выполнить. Разведчиков уважали за смелость, но штабные недолюбливали за независимость, за вольности. Кому ещё на фронте позволено разгуливать с холодным оружием или иметь не штатное оружие? Все знали, что разведчики имели трофейные пистолеты, как последний шанс при боестолкновении накоротке. Не положено, но глаза закрывали. Или знали, что у всех есть трофейные наручные часы, коих не все командиры имели. Предмет зависти, но в разведке без них невозможно. Как в поиске действия согласовать? Ретивые командиры изымали порой ненадлежащие предметы, а они появлялись вновь. Какое на фронте наказание? На передовую, в пехоту? Так там риска меньше, чем в разведке. Ухитрялись разведчики в хромовых сапогах щеголять, а не в кирзачах и тем более не в ботинках с обмотками. Но желающих перейти из пехоты или других частей в разведку не много было. Недолог век разведчика.
Если в пехоте, в траншее ранят, товарищи помощь окажут, сами перебинтуют, санитара позовут, в медсанбат отнесут. А во вражеском тылу надеяться не на кого. Серьёзное ранение — считай приговор. А убьют если, родным не похоронка полетит, а известие — пропал без вести.
И служили в разведке молодые, более выносливые. К тому же у молодых чувство самосохранения не сформировалось, оно с житейской мудростью приходит, с опытом.