Пожилой воин исчез в траншее. Следом за ним прошли еще двое, помоложе, которые несли в руках патронный ящик. Одного из них Егор узнал. Это был его односельчанин и друг детства Петр Кондрашин. Они когда-то вместе учились в школе. Вместе работали в колхозе во время летних каникул.
– Петька! – негромко крикнул боец, хотя в этом совсем не было необходимости: Кондрашин сам его уже увидел.
– Здоров, Егор! – сказал он в ответ. – Видишь, во взвод боепитания попал. Сам не знаю как. Просто назначили. Ладно, еще наговоримся. – Он скрылся в коридоре траншеи.
Коренастый посмотрел на товарища.
– В запасном полку с нами был. А тут нас – в пехоту, а его – в боепитание. Как же так? – начал он возмущаться.
– Да ладно тебе, – ответил Егор, укладывая полученные патроны в подсумки.
– Да ладно? Ты просто так это сказал? Да ладно и все? – Коренастый засуетился в окопе. – Мы с тобой в атаку пойдем, а Петя будет ящики с патронами охранять. Да ладно!
Парню нечего было ответить товарищу. Егор не был завистливым. Выкованный в комсомольца за два года учебы в техникуме, он сформировался таким образом, что жил по принципу: «Куда Родина укажет, куда партия пошлет». Ему было действительно все равно, кем и где служить. Главное, чтобы польза была. Этим он стремился руководствоваться в жизни.
Еще во время учебы, вдали от родного дома, ему пришлось самому зарабатывать себе на жизнь. Начинал с того, что кому-то дрова колол, кому-то воду носил, кому-то огород копал. Благодарили по-разному. Кто заплатит деньгами, кто накормит. Он не жаловался. С детства воспитанный в любви к труду, к делу, он прекрасно понимал, что не все способны по достоинству оценить и полноценно наградить. Но если кто нуждался, то он сам был готов прийти на помощь.
– А Кондрашин с твоей деревни? – спросил Егора успокоившийся коренастый.
– Да. Сосед почти. Через дом от нас, – ответил он и добавил: – Родственник по матери.
В проеме появился сам возмутитель спокойствия, держащий в руках пустой патронный ящик.
– Егор, твои как? Я все забываю спросить, – заговорил он, обернувшись в ту сторону траншеи, откуда сам только что пришел, – я по-быстрому, сейчас второму взводу тоже понесем.
– Не знаю. Давно последнее письмо было. Наверное, там же, в Теплом, – ответил ему Щукин.
– Не знаешь, когда в атаку нас поднимут? – быстро спросил Кондрашина коренастый, перебив Егора.
– Не знаю, ребята. Ну, мне пора. Еще свидимся. – Он подмигнул другу и направился вдоль траншеи.
После ухода Петра в окопе повисла тишина, неожиданно прерванная громким голосом здоровяка сержанта.
– Так! Щукин, Козлов. Вас тут только двое. Надо уплотниться! – Он обвел глазами широкий окоп, доставшийся бойцам по наследству от пулеметчиков, и скрылся в траншее.
Через пару минут сержант снова промелькнул в проеме, за ним в окоп вошли два солдата, вынудив Егора и коренастого потесниться. Вошедшие молча сели в свободные земляные ниши. Они не проронили ни слова.
Чтобы хоть как-то разнообразить молчаливое пребывание, коренастый первым задал вошедшим вопрос:
– Парни, патроны получили?
В ответ – ни слова. Новички все также молча сидели в нишах и, почти не моргая, смотрели куда-то под ноги.
Егор с напарником переглянулись, не понимая, почему нет ответа. И тут услышали тихий бас одного из них.
– Позавчера сюда уже пришла до нас маршевая рота. Такая же, как наша. – Он говорил монотонно, не поднимая глаз. – Их всех за два раза поубивали.
Он повернул свое бледное лицо в сторону товарищей. Веки его наполнились слезами. Губы и подбородок задрожали. Зрачки стали широкими. Он тяжело задышал и продолжил говорить своим монотонным тихим басом:
– Два раза их в атаку поднимали. Два раза. И почти всех поубивали. Назад мало кто вернулся. Почти все раненые. А кто сам не мог, тех ночью, когда снегом все присыпало, вытаскивать стали. Многие поморозились. А кто и вообще помер прямо там.
– Видели, сколько на санях рук и ног лежало? – проговорил второй, не поворачиваясь в сторону Щукина и Козлова. – Считайте, что им повезло. Отвоевались.
Друзья побледнели от такого рассказа. Переглянулись между собой.
– Этих бы похоронщиков сюда, – сказал не своим голосом коренастый.
– А они и так все калеченые, – ответил ему второй солдат, – у кого что не гнется, плоскостопие, косоглазие.
Егор почти с омерзением посмотрел на них.
– Вы это откуда взяли, мужики? Кто вам сказал? – спросил он.
Первый так же, тихим монотонным басом, не моргая, ответил: