— Ты это уже говорил. Но я не помню, чтобы отдавал такой приказ.
: ТЫ ПРИКАЗАЛ ЭТО В ПОИСКАХ ЧИСТОЙ ВОЙНЫ, КОТОРАЯ СМОЖЕТ ПОДНЯТЬ ДУХ ТВОЕЙ БАНДЫ
: И В ПОИСКАХ ОТВЕТОВ НА ТРЕВОЖАЩИЕ ТЕБЯ ВОПРОСЫ
: ТЫ ХОЧЕШЬ ВНОВЬ СТУПИТЬ НА ПОВЕРХНОСТЬ ТСАГУАЛЬСЫ
: ТО, ЧТО Я ГОВОРЮ СЕЙЧАС, — НЕ ОТКРОВЕНИЕ
: Я ЛИШЬ ПОВТОРЯЮ ТЕ ИСТИНЫ, КОТОРЫЕ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОИЗНЕСТИ ВСЛУХ ИЗ-ЗА СВОЕЙ ГОРДЫНИ
: ТВОЯ ДУША ПУСТА УЖЕ ДОЛГИЕ ГОДЫ, БРАТ
— Почему я вижу это?
Талос обвел рукой пустой зал, висящий в цепях скелет и, наконец, указал на себя.
— Что… что все это такое? Видение? Сон? Заклятие? Игра моего собственного разума или что-то проникающее в мои мысли извне?
: ВСЕ ЭТО И ОДНОВРЕМЕННО НИЧЕГО
: ВОЗМОЖНО, ЛИШЬ ПРОЯВЛЕНИЕ ТВОИХ СОМНЕНИЙ И СТРАХОВ
: В РЕАЛЬНОМ МИРЕ ТЫ ПРОБЫЛ БЕЗ СОЗНАНИЯ ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ НОЧЕЙ
: СЕЙЧАС ТЫ БЛИЗОК К ПРОБУЖДЕНИЮ
Пророк снова вскочил на ноги. Корабль затрясся уже по-настоящему. Талос услышал, как застонал корпус судна, словно раненный в живот солдат. По оккулюсу поползли трещины, осколки стекла посыпались на палубу.
— Пятьдесят пять ночей? Это невозможно. Как это произошло?
: ТЫ ЗНАЕШЬ, В ЧЕМ ПРИЧИНА
: ТЫ ВСЕГДА ЗНАЛ
: НЕКОТОРЫЕ ИЗ СМЕРТНЫХ ДЕТЕЙ НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНЫ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРИНЯТЬ ГЕНОСЕМЯ
: ОНО РАЗРУШАЕТ ИХ ОРГАНИЗМ НА ГЕНЕТИЧЕСКОМ УРОВНЕ
: КОЕ-КТО УМИРАЕТ БЫСТРО
: КОЕ-КТО МЕДЛЕННО
: НО ПОСЛЕ ТРЕХ ВЕКОВ БИОЛОГИЧЕСКИХ ТРАНСФОРМАЦИЙ ГЕННАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ НАКОНЕЦ-ТО НАЧАЛА ПРОЯВЛЯТЬСЯ
— Ложь.
Корабль вокруг Талоса разрушался с пугающей скоростью.
— Ложь и безумие — вот и все, что ты был способен сказать при жизни, Рувен. Так остается и после смерти.
: ВАРИИЛ ЗНАЕТ ПРАВДУ
: ВЕКА РАН
: ВЕКА БОРЬБЫ С БОЛЬЮ
: ВЕКА ВИДЕНИЙ, ПОРОЖДЕННЫХ ОТРАВЛЕННОЙ КРОВЬЮ ПРИМАРХА
: ТВОЕ ТЕЛО БОЛЬШЕ НЕ СПОСОБНО ВЫНЕСТИ ЭТУ ПЫТКУ
: ТАК НАСЛАЖДАЙСЯ ТЕМИ НЕМНОГИМИ ДНЯМИ, ЧТО ОСТАЛИСЬ ТЕБЕ, БРАТ
: В РЕАЛЬНОМ МИРЕ ТЕБЯ ЖДЕТ ДОЛГ, И ТЫ НЕ ВСПОМНИШЬ ПОЧТИ НИЧЕГО ИЗ НАШЕГО РАЗГОВОРА
: ПРОСНИСЬ, ТАЛОС
: ПРОСНИСЬ И ПОСМОТРИ САМ
II
ПРОБУЖДЕНИЕ
По его глазам ударил свет, приглушенный красным фоном дисплея визора.
В первую очередь он увидел то, что ожидал увидеть меньше всего. Своих братьев. Свою команду. Стратегиум с двумя сотнями душ, погруженных в свои обязанности.
— Я…
Он попробовал заговорить, но горло пересохло, и из вокса донесся лишь хрип. Талос распростерся на собственном троне, а сделанный из цепи ошейник мешал ему соскользнуть с сиденья. Всюду вокруг него слышались голоса и гул сочленений боевой брони. Гул приблизился.
— Я не в своей комнате для медитаций, — пробормотал он.
Никогда прежде Талос не пробуждался от видений в другом месте, не говоря уже о том, чтобы прийти в себя на мостике корабля. Увиденное его поразило. Неужели он просидел здесь все это время в полном боевом доспехе, без сознания, выкрикивая в вокс-сеть «Эха» бессмысленные обрывки пророчеств?
Когда Талос попытался встать, цепи, опутавшие горло, запястья и щиколотки, сердито зазвенели. Братья привязали его к трону.
Им придется за это ответить.
Среди смертной команды послышались шепотки: «Он возвращается», «Он просыпается». Со своего почетного места на возвышении в центре зала Талос мог видеть, как они прерывают работу и оборачиваются к нему. В их глазах светилась смесь удивления и благоговения. Слова: «Пророк пробуждается» — то и дело срывались с их бледных губ.
«Значит, — подумал Талос, ощущая, как по позвоночнику ползет холодок, — вот что чувствуешь, когда перед тобой преклоняются».
Братья собрались тесной группой вокруг трона. Лицо каждого из них скрывал шлем: Узаса, с изображением кровавой пятерни на наличнике; Ксарла, с гребнем в виде распростертых крыльев нетопыря; Кириона, по щекам которого слезными дорожками бежали зигзаги молний; и шлем Меркуция, увенчанный двумя устрашающими, окованными бронзой кривыми рогами.
Вариил опустился на колени рядом с Талосом. Бионическая нога апотекария судорожно дернулась и заскрипела, и движение вышло неловким. Он единственный был без шлема, и взгляд его холодных глаз встретился со взглядом пророка.
— Своевременное возвращение, — сказал Живодер.
В его до странного тихом голосе не слышалось и тени улыбки.
— Мы прибыли, Талос, — сообщил Кирион.
По крайней мере в его голосе улыбка была.
— Пятьдесят пять ночей, — проговорил Меркуций. — Мы никогда не видели ничего подобного. Что тебе снилось?