Тут или штурмовики к нам нагрянут, или дальнобойные пушки начнут нас утюжить. Мы все подобрались и стали прятаться кто, где сумел. Кто в танк свой полез. Кто под днище машины забрался. Вся охрана с обслугой по окопам сховалась.
И в это самое время, у нашего необстрелянного в боях, комиссара прихватило живот. Он и помчался в сортир. Только, видать, он там угнездился, словно на жердочке, как начался сумасшедший обстрел. Крупнокалиберные снаряды полетели со свистом и стали рваться вокруг с оглушительным грохотом.
Осколки летят во все стороны и над ухом визжат, что твои циркулярные пилы. Ну, ты сам парень знаешь, как это бывает. Страшно, аж жуть, и только после каждого залпа, мороз по коже дерёт.
Скоро ли, коротко, обстрел, наконец-то, закончился. Мы вылезли из наших укрытий, потушили огонь в паре танков, что загорелись от прямых попаданий, и перевязали товарищей, которые получили ранения.
К счастью, никто в этот раз не погиб. Когда разобрались с потерями, тут кто-то вспомнил про политрука. Мол, мы-то все спрятались кто, где сумел, а он в это время, спустивши штаны, сидел за брезентовой стеночкой.
Никому даже в голову тогда не пришло, предупредить комиссара о скором налёте фашистов. Хотя, может быть, кто-нибудь и подумал об этом, но всё равно ничего не сказал.
Мол, пусть он сам разбирается, раз очень умный. Ну, вредный он или не вредный, а всё равно живой человек. Так что, пошли мы смотреть, что с ним случилось? Вдруг, там погиб наш офицер, а мы тут, как дети, радуемся по данному поводу.
Подошли мы поближе. Смотрим, все деревянные стойки сортира перебило осколками, и ширма из простого брезента упала на землю. Ткань изорвана в мелкие клочья, а под ней, вроде бы, как и нет никого. Мы взяли дерюгу за край, убрали в сторонку и сразу даже не поняли, что оказалось внизу. Только чуть позже до нас всех дошло, что мы увидели там.
Мёртвого тела, как все ожидали, мы не нашли. Доски, как раньше, лежали вдоль выгребной узкой ямы, а между ними торчала лишь одна голова в офицерской фуражке.
Скорее всего, комиссар впервые попал под очень сильный обстрел. А тут ещё, немецкий снаряд упал недалеко от сортира, и осколки, местами, порвали плотную ткань.
Офицер, конечно, занервничал и, не найдя лучшего выхода, решил сигануть в яму с отходами. Он поднялся на ноги, натянул брюки и раздвинул деревянные подмости. Ведь их ни к чему не прибили, а просто положили на грунт.
Комиссар прижал локти к бокам и солдатиком прыгнул в дыру. На свою беду он оказался слишком упитанным и вошёл в небольшое отверстие удивительно плотно, словно пробка в бутылку.
Его руки притиснуло к стенкам, и капитан не смог извлечь их наружу. Совершенно естественно, что дурно пахнущее содержимое ямы было вытеснено тучным телом мужчины и поднялось ему до самого горла.
Хорошо, что мы вырыли неглубокую яму. К тому же, мы мало ещё простояли в том месте, и выгреб тот оказался почти что пустым. А не то захлебнулся бы наш «боевой» комиссар, словно в вонючем болоте.
Увидев всё это, мы заткнули все рты, схватились за животы и, невольно согнувшись, разбежались в разные стороны. Когда все отсмеялись, пришёл наш командир батальона и узнал, что случилось. Он побледнел, как свежевыпавший снег и приказал немедленно вытащить комиссара из ямы.
Никто из танкистов не проявил горячего рвения и не помчался на помощь службисту. Во-первых, это был вредный, плохой офицер, а во-вторых, никто не хотел возиться в дерьме.
В конце концов, начальник ткнул пальцем в трёх бойцов из охраны. Те взяли лопаты и, ругаясь по-чёрному, пошли спасать работника по политической и воспитательной части.
Хорошо, что рядом с лесочком протекала небольшая речушка. Как только солдаты откопали беднягу, он сразу помчался к воде и там отмывался, а так же, стирался до самого вечера.
Правда, после этого дня, он к нам уже не вязался ни с какими вопросами. Даже если они и касались каких-либо требований боевого устава. — Леонид со смехом закончил длинную байку и серьёзно добавил: — ну, а потом началось мощное наступление фрицев и стало уже не до смеха.
Ближе к полудню, Леонид и Григорий взошли на небольшой покатый пригорок и огляделись вокруг. Впереди, в километре от них, привольно раскинулась какая-то большая станица.
Возле неё палаточным лагерем расположились тысячи вооружённых людей. Судя по суете, царившей в селе, в нём находилась крупная военная часть. Скорее всего, полк советской пехоты.
Через сто с чем-то метров, бойцы натолкнулись на пулемётную точку, покрытую пыльной маскировочной сеткой. Защитного цвета «Максим» был наспех обложен небольшими мешками, набитыми рыхлой землей.