Расспросив меня, мистер Грейнджер задумался. Он некоторое время помолчал, но потом, видимо, что-то для себя решил, о чем-то непонятном переговорив с супругой. Меня обнимала Гермиона так, как будто я могу куда-то исчезнуть, глядя на меня большими глазами. Почему-то ее больше всего впечатлило то, что я грейнджерист, не знаю, почему, но, видимо, это понял ее отец.
— Варианта два, — произнес он. — Либо вызваниваем твоих родных сюда, либо…
— На самом деле, — сказал я ему. — Нам вечером в Хогвартсе надо только появиться, ночевать там не обязательно, потому что завтра воскресенье.
— Ты можешь это устроить? — удивился мужчина, на что я только пожал плечами.
— Могу, — кивнул отцу Великой Грейнджер. На самом деле, достаточно было позвать эльфа Хогвартса и проинформировать его на эту тему. Поэтому решили, что сегодня мы празднуем, а завтра меня отпустят к родным. Это решение мне показалось справедливым.
День рождения Великой Грейнджер проходил довольно весело. Сначала мы поехали в «парк аттракционов». Это оказалось тренажерной площадкой — эмоциональный тренинг в «комнате страха», потом тренировка выносливости на различных крутящихся и взлетающих «аттракционах». Соратница Грейнджер визжала от восторга, я ее копировал, хотя иногда темнело перед глазами. Продиагностировав себя, я понял, что смерть от болевого шока даром этому телу не прошла и такие нагрузки для него небезопасны, но промолчал, потому что приказ же.
Пацану явно было нехорошо на русских горках, но он молчал. В общем-то мистер Грейнджер понимал, почему. По мнению супруги, мальчик рассказал правду, которая, судя по обилию деталей и логичности, бредом точно не была. Если принять на веру тот факт, что он действительно сознанием побывал в далеком будущем, то Миона для него действительно святыня, а потому ее просьба для пацана — приказ. Учитывая военизированное воспитание и сказки о райской стране… Понятно, что мальчишка за дочь пойдет на смерть, но это ненормально. Знаний у него, впрочем, действительно много, но вот то, что творится в голове…
Не самый простой день, на самом деле, боевые тренировки под видом развлечений, и ведь Великой Грейнджер это нравится! Недаром ее боялись враги, недаром. Впрочем, все проходит и это прошло, я даже как-то выжил. Ну а вечером был торжественный ужин и море благодарности от соратницы, что полностью окупило ад этого дня. Надеюсь, никто не понял, что было отнюдь не весело. Обижать соратницу и ее родителей мне бы не хотелось. Напугали меня, все-таки, сильно — почувствовал себя абсолютно беспомощным, просто до ужаса. С этим, кстати, стоило бы разобраться еще. Все-таки, для меня такие эмоции нехарактерны, да и реакции тоже. Неужели от страха?
— Штормит тебя, парень, — заметил мистер Грейнджер. — Но я все равно спрошу, не для меня, для Мионы. Дочка еще не поняла, что именно ты рассказал.
— Я слушаю, — продемонстрировал я ему готовность отвечать. Все-таки, мама Великой Грейнджер меня пугает, хотя и убедила меня в том, что отбраковывать не будет, но смотрит так…
— Если у тебя будет выбор между твоей жизнью и безопасностью Мионы, что ты выберешь? — поинтересовался у меня мужчина. Стандартный вопрос предполагает стандартный ответ, да и выбора все равно нет, потому что защитить соратницу и есть цель в жизни любого грейнджериста.
— Я выберу безопасность Гермионы, — спокойно ответил ему, потому что это так и есть. — Если будет нужно, отдам свою жизнь, чтобы она была в безопасности.
— Вот так вот, Миона, — вздохнула миссис Грейнджер. — Теперь ты понимаешь? Причем, он действительно так считает, это я тебе, как психиатр говорю.
— Гарри… — прошептала девочка, явно пытаясь сложить картинку у себя в голове, что у нее не получалось. — Гарри… Но как же так, ты же… Твоя жизнь важнее…
— Нет ничего важнее тебя, — заученно ответил я. Впрочем, она и не поняла, что это была накрепко заученная фраза. Даже, похоже, ее родители не поняли, а Гермиона сидела, глядя на меня большими глазами.
— Вот так, дочь, — хмыкнул мистер Грейнджер. — Нет для него ничего важнее тебя, потому осторожнее со словами, потому что Гарри любую твою истерику примет, как приказ.
Я вызвал домовика, проинформировав его, что праздник переносится на завтра, а сегодня и часть «завтра», мы в замке отсутствуем, на что домовик только кивнул и пропал. Гермиона и ее родители были удивлены, а потом меня мистер Грейнджер спросил, почему это существо меня послушалось. Гермионе, судя по всему, было интересно, кто это вообще. На минуту стало страшно — взрослый с интонациями наставника…
— Ты его пугаешь, Марк, — неужели я настолько бледно выгляжу, что заметила миссис Грейнджер. — Гарри, почему тебя так пугает мой муж?
— У него интонации наставника, — объяснил я, вздохнув. — Страшно становится…
— Почему становится страшно, мы выясним попозже, — проговорил Марк Грейнджер. — Неужели наставники такие ужасные?
— Я нашалил просто… — тихо проговорил я, отчего мужчина заинтересовался. Понимая, что рассказывать придется, я понадеялся, что меня только пыточным приложат, а не устроят «бег по кругу»… Ну и что семьи не коснется, я-то ладно…
— Стоп! — скомандовал мистер Грейнджер. — Так дело не пойдет. Идите-ка отдыхайте, дети.
Родители соратницы почему-то остановили допрос, послав нас отдыхать, при этом, по требованию соратницы, для меня постелили в ее же комнате, а не в гостевой, что было, на мой взгляд, совершенно необычно. Она настолько мне доверяет? Я никогда не пойму девчонок!
***
Никогда бы не поверил, что меня поселят в одной комнате с девочкой, но тем не менее, нужно было переодеться, чем я и занялся, под несколько ошарашенным взглядом соратницы. Что ее так удивило, я и не понял. Несколько раз всхлипнула — видимо, увидела то, что я не долечил. Я же только кровь остановил, а шрамы… Я же мужчина, на нас к концу обучения столько шрамов, что каждый лечить — никаких сил не хватит, поэтому вообще все лечить и не стал.
— Ты совсем не смущаешься? — удивленным голосом произнесла соратница Грейнджер.
— А что это такое? — поинтересовался я в процессе одевания пижамных штанов, развернувшись к собеседнице, отчего она почему-то покраснела и закрыла глаза. Наверное, ей неприятно на меня смотреть.
— Ну… э-э-э… Это когда тебе неприятно показывать голое тело другому, — попыталась мне объяснить девочка. Понятнее не стало.
— А что в этом может быть неприятного? — не понял я, с удивлением взглянув на нее в процессе одевания. Соратница была уже бордовой. — Разве что тебе неприятно видеть меня в таком виде… — задумался я вслух. — Но смущаются девочки, вам это природой положено, а мальчикам — нет.
— Мне приятно видеть тебя… — прошептала она. Почему-то возникло ощущение, что соратница вложила в эти слова какой-то другой смысл. Впрочем, переодевшись, я застыл в ожидании команды. — Что ты делаешь?
— Жду команду, — объяснил я ей. — Ты в комнате старшая, поэтому я жду дальнейших указаний.
— Сядь со мной рядом, пожалуйста, — как-то очень тихо попросила Гермиона, и когда я подошел, просто обняла меня. — Скажи, а ты все это делаешь, только потому что я в твоем… времени… знаменитая?
— Что ты, в моем времени твое имя облили грязью, — хмыкнул я, рассказывая Великой Грейнджер, что стоило ей умереть, и боявшиеся вождя враги от радости устроили чуть ли не пляски на ее могиле. — А я это делаю, потому что ты — это ты.
Такой ответ явно озадачил соратницу, хотя был абсолютно искренним. Она задумалась на некоторое время, потом посмотрела на меня как-то очень странно. Мне показалось, что Гермиона делает какие-то свои выводы, но вот какие… Это было трудно понять, но я смирился, потому что это же Грейнджер! Мы еще некоторое время посидели, девочка порывалась что-то сказать, но обрывала себя, а потом ее, видимо, сморило, отчего у меня возникла проблема — засыпая, Гермиона меня не выпустила, принудительно укладывая рядом с собой. Надеюсь, она меня не убьет, когда проснется…
— Ты невнимательно слушал мальчика, — произнесла миссис Грейнджер в процессе обсуждения сказанного Гарри. — Он не за себя боится, а за семью, что это значит?
— Наказание касается всех в семье? — удивился мистер Грейнджер, пытаясь вспомнить, что ему это напоминает. — То есть он не боится умереть, а опасается, что убьют маму и сестру? Да что ж это за страна такая!