— Приятно слышать это, Петр Петрович! — одобрительно заметил Сергей, не в силах сдержать довольную улыбку.
— Больше того тебе скажу, — продолжал Петр Петрович, отодвигая тарелку и наклоняясь слегка над столом в сторону Сергея: — тяжеловесный хочу взять сегодня. — Он посмотрел по сторонам и добавил, понизив голос почти до шопота: — Тонн этак тысячи на три.
Затем, удовлетворившись впечатлением, какое произвели эти слова на Доронина и Брежнева, заметил:
— Не знаю, как другие, а я не стыжусь поблагодарить вас, молодежь, за учебу. Не мешало бы, однако, и вам кое-чему у нас поучиться. Знаешь ли ты, к примеру, что крупный специалист по теплотехнике, инженер Камышин, специально приезжал ко мне советоваться относительно угольных смесей?
— Так ведь мы, Петр Петрович, ни перед кем двери в наш лекторий не закрываем, — удивленно заметил Сергей Доронин. — Сами же знаете… Всякий может у нас своим опытом поделиться. Меня, например, никто специально не просил лекции читать. Я сам почувствовал, что надо.
— Но ты ведь инициатор этого дела, — улыбнулся Петр Петрович. — А мы, старики, люди, как говорится, старой формации, нас не грех было бы и попросить иной раз.
— Виноваты, Петр Петрович, — смутился Доронин. — Не учли как-то…
— Вот то-то, а надо было бы учесть, — добродушно рассмеялся Рощин. — Ну, да я не к тому этот разговор завел, чтобы вы меня упрашивали. Я не себя имел в виду. Прошу, однако, запланировать на декабрь месяц лекцию мою по теплотехнике…
Когда, пообедав, Доронин с Брежневым пробирались между столиками к выходу, торопясь на паровоз, Алексей легонько толкнул Сергея в бок локтем, заметив:
— Видал, что творится? А мы-то Петра Петровича заядлым консерватором считали! Сказать по совести, я думал, что он на лекторий ходит затем только, чтобы вопросы каверзные задавать.
— Чему тут удивляться? У старика два сына на войне, разве он не понимает, что значит для фронта наша стахановская работа?
— Работа-то работой, а я ведь об учебе говорю, — пояснил Брежнев.
— Выходит, значит, что Петр Петрович понял, как важна учеба для стахановской работы, — усмехнулся Сергей, укоризненно глянув на своего помощника, — а ты все еще, видно, не очень понимаешь это.
— Уж очень ты придирчив стал в последнее время! — проворчал Алексей.
Когда, миновав многочисленные запасные пути и перебравшись через несколько составов, Доронин с Брежневым увидели свой локомотив, им навстречу спрыгнул из паровозной будки кочегар Телегин.
— Случилось что-нибудь, Никифор? — озабоченно спросил Доронин, дивясь возбужденному виду флегматичного Телегина.
— Угля нам на складе паршивого дали, Сергей Иванович, — с досадой ответил Телегин, сплевывая черную от угольной пыли слюну. — Такой только подкинь в топку — в момент всю колосниковую решетку зашлакует.
— Что они, подвести нас хотят, что ли? — проворчал Брежнев, взбираясь вслед за Дорониным на паровоз. — Мы же дежурному слово дали тяжеловесный состав взять. Как же на таком угле вывезем?
— Постой, Алексей, не шуми без толку! — недовольно заметил Сергей Доронин, заглядывая в тендер. — Не весь же мы уголь сожгли, которым в Воеводине заправились?
— Осталось немного, — ответил Телегин, разгребая лопатой бурую массу угля.
— Не хватит его даже мало-мальски сносную смесь приготовить, — хмуро добавил Брежнев.
— Эй, есть тут кто? — раздался в это время голос дежурного по станции Низовье.
Сергей спустился из тендера в будку и выглянул в окно. К его удивлению, дежурный был не один. С ним рядом стоял Петр Петрович Рощин.
— Пришел попрощаться с вами и пожелать счастливого пути, — с какой-то торжественностью сказал Петр Петрович. — Две тысячи девятьсот тонн беру. Через пять минут тронусь в путь.
— Товарища Рощина мы сейчас отправляем, — подтвердил дежурный, — а вас — за ним следом. Пришел только вес поезда согласовать. Как вы насчет трех с половиной?
— Три тысячи с половиной на таком угле? — дрогнувшим голосом спросил Брежнев.
Сергей отстранил Алексея от окна:
— Хорошо, мы возьмем три тысячи с половиной, — и, повернувшись к Рощину, добавил: — Только и вы учтите это, Петр Петрович…
— Понятное дело, — кивнул головой Рощин. — Не задержу вас, можете не беспокоиться. А насчет угля вот что посоветую: смешайте его с нашим, воеводинским, в пропорции один к трем да следите, чтобы он ровным слоем на колосниковую решетку ложился, и все будет в самый раз. А что касается химической стороны дела, то я вам в лектории на формулах все это объясню… Ты что ж это, Сергей, заходить к нам редко стал? — неожиданно спросил он.
— Занят все… — смутившись и даже покраснев слегка, ответил Доронин.
Петр Петрович сделал вид, что не заметил его смущения:
— Освободишься — заходи. Мы тебе всегда рады. Ну, а пока — счастливо!
И он торопливо зашагал к своему паровозу, уже стоявшему в голове состава.
— Договорились, значит, насчет веса поезда? — спросил дежурный, тоже собираясь уходить.
— Прежде еще один вопрос, — остановил его Доронин: — кто дежурный диспетчер сегодня?
— Анна Рощина.
— Рощина? — переспросил Сергей. — Согласовать с ней нужно бы…
— Согласовано уже, — поспешно перебил его дежурный. — «Зеленую улицу» обещает до самого Воеводина. Хороший диспетчер эта Рощина, хотя я ее и в глаза ни разу не видел.
— Увидели, так не то бы еще сказали, — улыбнулся Брежнев и слегка толкнул локтем Сергея.
Доронин сердито посмотрел на него и решительно заявил:
— Ну, раз с диспетчером все улажено, один последний вопрос: когда паровоз можно подавать?
— Минут через пятнадцать, — ответил дежурный, посмотрев на часы, и, по-военному откозыряв Доронину, ушел.
— Ну, хлопцы, — обратился Сергей к своей бригаде, — срочно поднимайте пары до предела. Времени у нас в обрез.
Квартирант тети Маши
Рано утром, когда Варгин еще спал, кто-то негромко, но решительно постучался в дверь его комнаты. Нащупав ногами ночные туфли под кроватью и набросив на плечи шинель, капитан подошел к двери.
— Кто там? — спросил он хрипловатым со сна голосом.
— Простите, Виктор Ильич, что беспокою вас в такую рань, — услышал он знакомый голос. — Вас ведь вечером никогда не застанешь, вот и решил утром пораньше зайти.
Варгин открыл дверь и увидел на пороге Семена Алехина.
— Здравствуйте, Виктор Ильич, — улыбаясь, сказал Алехин, протягивая руку. — Дело у меня важное, а на службу к вам я не решился зайти.
Капитан усадил Алехина на диван и, попросив подождать несколько минут, ушел одеваться. Семен внимательно осмотрел обстановку комнаты и решил, что капитан мало в ней бывает, может быть даже не всегда приходит сюда ночевать.
«Вот уж кто буквально день и ночь на работе! И работа какая…» — с уважением подумал Семен, прислушиваясь, как в соседней комнате капитан надевает сапоги.
Варгин оделся очень быстро и вышел к Семену Алехину веселый, подтянутый, как всегда, с папиросой в зубах.
— Закуривайте, Сеня. — Он протянул коробку папирос юноше, но тут же спохватился: — Ах да, вы же не курите, совсем забыл. Ну, выкладывайте, что за дело у вас.
Варгин уселся напротив Алехина, закинув ногу на ногу и внимательно глядя в глаза Семену.
— Я по поводу Гаевого, — негромко, будто опасаясь, что кто-нибудь может услышать, произнес Алехин.
— А, это любопытно! — оживился Варгин, придвигаясь поближе к гостю.
— Мне, кажется, удалось обнаружить одно весьма подозрительное его действие, — слегка волнуясь и тщательно подбирая выражения, продолжал Алехин. — Оно, конечно, не позволяет еще инкриминировать…
— Давайте, Сеня, без этого… без инкриминирования, — улыбнулся Варгин. — Так ведь только в плохих детективных романах разговаривают, а в жизни объясняются куда проще.
— Да, верно, — согласился Алехин. — Мне и самому нелегко такие слова выговаривать.