Перед рассветом подул сильный ветер, разогнал туман. Разведчики пробирались теперь еще осторожнее. И, когда стало совсем светло, увидели перед собой извилистую реку с совершенно пустынными берегами. Ни деревца, ни кустика, ни фермы. Все голо, одиноко, серо, как и затянутое тучами небо.
Лежа на мерзлой земле, Синюхин внимательно рассматривал в бинокль противоположный берег. Над холмами поднимались легкие, еле заметные воздушные волны.
— Доты, — прошептал он, вспомнив, как Марин учил его распознавать замаскированные доты по этим еле заметным струйкам воздуха. — Так вот она, линия Дайме! — Синюхин смотрел то вправо, то влево — вон сколько этих бугров — дотов, а сколько их еще скрыто. Всюду здесь железо, бетон, хромированная сталь. Бесконечные доты и траншеи, бронированные наблюдательные узлы с подземными ходами сообщений, командные пункты с новейшими аппаратами связи и управления. Шестьдесят три дота на этой линии фашистской обороны.
— Дайме! — прошептал Синюхин. — Ничего, доймем и тебя. По-нашенскому, по-советски. Только осколки полетят от, твоих укреплений! — он достал из планшетки полевой блокнот, начертил схему реки, нанес бугорки и холмы противоположного берега, отметил доты крестиками.
С утра и до вечера работал Синюхин, лежа в промерзшей ложбине, забыв даже об еде. Когда кругом стало темно, берег и река снова окутались туманом, разведчики повернули обратно.
Штаб мотопехотного гвардейского полка, которым командовал Андроников, стоял в только что занятом местечке Биркенфельд. К северу и югу находились наши артиллерийские и танковые дивизии, подразделения самоходных орудий, гвардейских минометов.
В штабе собрались офицеры всех родов войск. Многие из них держали на коленях карты. После доклада начальника штаба к собравшимся обратился заместитель командира полка по политической части, гладко выбритый, с темными курчавыми волосами и густыми, широкими бровями.
— Товарищи, — говорил замполит, — укрепленную линию обороны по реке Дайме немцы считают неприступной, построенной по последнему слову военной техники. Немецкие стратеги неоднократно указывали на то, как после неудачных боев четырнадцатого года у Шталлупенена и Гумбиннена немецкие войска отошли на рубеж реки Дайме, затягивая войска царской армии. Там и нанесли им значительный удар. Но сейчас условия совершенно другие: прежде всего, враг имеет дело с нашей новой стратегией! Наступление Красной Армии идет столь стремительными темпами, что фашистам не под силу отразить наш натиск. Мы подошли к этой пресловутой линии Дайме. Товарищ командир полка уже говорил о том, что немцы сорок лет укрепляли линию Дайме. Но перед сокрушительным ударом советских войск, перед мужеством наших бойцов не устоят ни линия Дайме, ни линия Зигфрида! Товарищи, сейчас в подразделениях вы проведете беседы с красноармейцами и сержантским составом, разъясните им всю важность прорыва линии Дайме и ту колоссальную ответственность, какая ложится на нас — советских воинов…
После совещания Андроников задержал Синюхина.
— Товарищ гвардии лейтенант, представленная вами схема огневых точек противника почти полностью совпадает с полученными мной ранее данными. Разведка проведена вами отлично.
— Ребята у меня молодцы, товарищ гвардии полковник! — приложив руку к шапке, сдержанно ответил Синюхин.
— Мы знаем вас как храброго, инициативного офицера, — продолжал Андроников, — и вам поручается ответственная задача. Вы должны форсировать реку и закрепиться со взводом на том берегу Дайме, удержаться там до подхода подразделений. Ясно?
— Ясно, товарищ полковник!
Бой на Дайме вспыхнул на второй день вечером.
На горизонте потемневшего неба, меж синих туч, догорали холодные оранжевые полоски заката. Опять в той же ложбине Синюхин изучал в бинокль противоположный берег. «Однообразный видик: ни деревьев, ни жилья, нелегко будет зацепиться на голом месте…» — думал он.
— Зацепимся, обязательно зацепимся! — проговорил он упрямо и посмотрел на своих пулеметчиков. Те лежали со станковым пулеметом в глубине ложбины. За ними расположились остальные солдаты взвода.
— Факт, зацепимся, товарищ гвардии лейтенант, — услышал он шепот.
Они уже давно находились здесь, с посиневшими лицами, ежась от холода. Синюхин продрог не меньше других, но значение предстоящей операции заставляло забывать о холоде.
— Скорей бы, товарищ гвардии лейтенант, — негромко проговорил лежавший по другую сторону пулеметного расчета разведчик. — Вконец позастыли.