— Что ж, план этот не нов. Был известен еще в начале войны, — сухо ответил Вестерлунд.
— Ну, хорошо, хорошо, перейдем к нашему вопросу… Немцы наносят удар в центре, а тебе поручается захватить станцию. Одновременно с этим наступлением мы готовим удар южнее, на город Пудож. Майор Острем уже получил от меня указания, — полковник хитро улыбнулся. — Там у русских почти нет войск.
— Зато партизан в достаточном количестве, — ядовито добавил Вестерлунд. — Что такое советские партизаны — незачем тебе объяснять. Из твоего штаба целыми пачками поступают инструкции о методах борьбы с ними. Сколько я выделил солдат в особые отряды, одному богу известно.
Начальник отдела молчал, казалось, обиделся, но потом примиряюще проговорил:
— Не будем спорить. Ведь на твоем участке пока нет партизан.
— Что значит «пока»? Их на моем участке и не будет. Можешь быть уверен.
— О, конечно! Но сейчас обсудим задачу, которую должен выполнить твой полк. Прошу. — Калвилайнен показал на разостланную на столе карту. — Такую схемку ты имеешь, это расположение русских войск, это их укрепления. Здесь наступают немцы…
— Позволь, но это же мой участок наступления? Причем тут немцы? — закипятился Вестерлунд.
— Да, твой. Всеми огневыми средствами ты поддерживаешь атаки немецких частей. План разработан до мельчайших подробностей, согласован с Главной ставкой германской армии. Вот расположение подразделений. Ты отвечаешь за точное выполнение приказа. Предупреждаю — никакого шума, в пять ноль-ноль исходные позиции должны быть заняты…
Они долго обсуждали подробности операции, потом Калвилайнен достал из сейфа пакет.
— Вот приказ.
Вестерлунд поднялся прищелкнул каблуками и, расстегнув китель, спрятал пакет во внутренний карман:
— Приказ будет выполнен.
Глава 11
В ПОГРАНПОЛКУ
— Кого же послать с группой? — раздумывал полковник Усаченко. Он сидел над только что полученной радиограммой.
Шифровка сообщала о готовящемся наступлении противника на станцию Лоухи. Нужно было немедленно выслать в тыл наступающих усиленную группу со станковыми и ручными пулеметами, помешать планам противника, не дать сосредоточиться на участке лоухского шоссе.
— Вот задача — кого послать? — обратился Усаченко к своему начштаба. — Эх, жалко — Марина нет. Самая бы подходящая кандидатура.
— Политрук Иванов здесь! С ним люди маринской заставы.
— Золотой пограничный фонд, — согласился Усаченко. — Но они ведь недавно вернулись с операции. Отдохнули ли? Все же придется поручить им. Составьте маршрут. — Усаченко посмотрел на часы. — Пришлите ко мне политрука Иванова.
Оставшись один, Усаченко прошелся по землянке, достал из ящика стола несколько писем. Подойдя к небольшому окошечку землянки, вторично перечитал их:
«Товарищ полковник!
Врачи сказали мне, что я останусь инвалидом. Но вы солдат. Вы поймете, что для меня это значит. Вы мой наставник, учивший меня защищать Родину, горячо любить пограничную службу. И теперь, когда со мной случилось страшное несчастье, я обращаюсь к вам: возьмите меня, пока не окрепну, в штаб отряда, то есть полка, простите, — не привык еще к новому наименованию. Сил не пожалею, но быть вдали от пограничников — равносильно смерти. С нетерпением жду вашего решения.
Старший лейтенант Марин».
Второе письмо со штампом госпиталя — справка о состоянии здоровья старшего лейтенанта Марина. Заключительная фраза предельно ясна: «Старший лейтенант Марин к военной службе не пригоден…»
А вот записка лечащего врача:
«Товарищ полковник! Читал ваш запрос о старшем лейтенанте Марине. Положение тяжелое, но не безнадежное. Если вселить в него уверенность, — он может восстановить свое здоровье, правда, частично, но во всяком случае настолько, чтобы приносить пользу в армии. Тем более, что сам он только и говорит о военной работе. Сейчас я лечу его физиотерапевтическими методами. Для успешности лечения моральное состояние больного имеет решающее значение. Прошу его поддержать, ободрить. Он много рассказывал о вас и очень надеется, что вы ему поможете.
Военврач II ранга Аветисов».
Усаченко сложил письма и неторопливо прошелся по землянке.
— Правильно, Марин, держись. Мы еще повоюем! Пограничника не так-то легко вывести из строя.
Присев к столу, Усаченко задумался.
В землянку, наклонясь, вошел политрук Иванов, очень высокий, светловолосый, с подвижным, выразительным лицом.