— Тут числом не возьмешь. Главное — внезапность. Обнаружат гитлеровцы взвод — сразу поймут, с какой целью он появился здесь. Крутанут машинку — и нет моста. А троих, если и заметят, торопиться не будут. Им и в голову не придет, какая задача перед нами поставлена.
В этих рассуждениях была определенная логика. Многочисленная группа, несомненно, насторожила бы фашистов, и они не замедлили бы привести свой план в исполнение. Да и чем больше народу, тем сложнее скрытно подобраться к объекту. Решили сделать ставку на внезапность.
Противник, занимавший левый берег излучины реки, вел непрерывный огонь. Укрываясь за насыпью, разведчики все ближе и ближе подбирались к мосту.
— Стоп! Кажется, мины, — остановил товарищей старшина Зимин.
Действительно, перед ними было минное поле. Возвращаться назад, как-то обходить его? Во-первых, наверняка будет потеряно немало времени. А каждая минута может сыграть решающую роль. Во-вторых, если здесь установлены мины, то именно это направление фашисты считают наиболее безопасным для себя. Следовательно…
— Делаем проход, — распорядился старшина. — Или мы, братцы, не саперы?
Тридцать две мины обезвредили разведчики, прежде чем им удалось подобраться вплотную к мосту. И они подоспели как раз вовремя. Гитлеровцы заканчивали подготовку к взрыву. Взрывчатка, судя по всему, была уже уложена на место. Солдаты торопливо тянули на западный берег провода, уходившие вниз, к опорам. Сейчас трудно сказать, как это получилось, но фашисты заметили разведчиков. И вот тут-то и оправдался наш расчет. Видя, что у моста находится всего несколько русских, гитлеровцы не проявили особого беспокойства. Они были уверены, что без особого труда уничтожат смельчаков, неизвестно каким образом и с какой целью оказавшихся тут. Разведчикам оставалось одно: принять бой.
— Прикройте меня! — крикнул Зимин, бросаясь вперед. Через несколько мгновений он был на мосту. Трое вражеских солдат, заподозрив неладное, побежали ему навстречу. Но меткая автоматная очередь скосила их. Сильным ударом ножа старшина перерубил провода, уходившие под мост, и сбросил концы их в воду. Если даже гитлеровцы сумеют вернуться сюда, то восстановить цепь подрыва заряда будет не так-то просто. Ползком он возвратился к товарищам.
— А теперь, братва, держаться. До последнего патрона! Не пускать гадов на мост, пока не подойдут наши части.
Отбиваться пришлось недолго. Пехота и танки 338-й стрелковой дивизии 113-го стрелкового корпуса, недавно вошедшего в состав 39-й армии, были недалеко, С ходу преодолев реку, они к И часам утра овладели пограничным немецким городом Ширвиндт.
Генерал Людников выполнил свое обещание. За спасение моста, обеспечение переправы наших войск на западный берег реки Виктор Петрович Зимин был удостоен звания Героя Советского Союза. Его боевые друзья разведчики Владимир Данилович Ёащкин и Николай Петрович Кожохин получили ордена Красного Знамени.
Мост этот памятен мне не только потому, что был сохранен разведчиками. Около него мы оказались под вечер того же дня, проезжая на НП командарма. Мой заместитель по политчасти Н. В. Поздняков неожиданно попросил остановить машину на восточном берегу.
С Николаем Васильевичем у меня давно уже сложились дружеские отношения. Во всем, что касалось службы, он оставался подчеркнуто официальным, предельно исполнительным. Но в те редкие часы, когда мы имели возможность отдохнуть, Поздняков становился совершенно иным. И я до сих пор благодарю судьбу за то, что она послала мне человека, с которым можно было разделить и радость, и горе. Тот, кто прошел через войну, хорошо знает, как важно иметь рядом настоящего друга.
Мы рассказывали друг другу о письмах, поступавших из дому, вместе вспоминали довоенную жизнь, мечтали о будущем. Поздняков имел гражданскую специальность агронома. Но его эрудиция, знания, начитанность далеко выходили за пределы этой специальности. Вероятно, именно это и позволило ему стать прекрасным политработником. Он умел подобрать ключик к любому бойцу, командиру. Никогда я не слышал, чтобы он разговаривал с кем-то в повышенном тоне, никогда не видел его раздраженным. Глубокая убежденность, неопровержимость доводов, используемых в разговоре, были его неотразимым оружием.
Но тут, когда мы вышли с ним из машины у самого моста, он показался мне необычайно взволнованным. Я видел, как дрожали его пальцы, когда он закуривал папиросу.
— Что с тобой, Николай Васильевич? Уж не заболел ли?
Он покачал головой и показал мне на фанерный щит, установленный на противоположном берегу реки. Чьей-то неумелой рукой, наспех на нем были выведены слова: «Здесь начинается гитлеровский рейх».